Движение вчетверо быстрее: в минуту не 75 шагов, а триста. Отныне нормальный скорый шаг — 25 километров в час, бег на дальние дистанции — километров 70. Полчаса ходьбы от границы города до центра. И этот темп меняет облик современного города. Почти не нужен пассажирский транспорт: все эти неповоротливые троллейбусы, автобусы, личные комнаты на четырех колесах, отравляющие город продуктами неполного сгорания. Только для перевозки чемоданов понадобятся машины. И улицы можно превратить в бульвары, мостовые — в беговые дорожки. Пробежка по дороге на службу. И чистый воздух в городах.
Не только ходьба — и все другие движения становятся проворнее. Движения быстрее, работа идет быстрее. Там, где было четверо рабочих, справляется один. Или же, если это предпочтительнее, все четверо справляются за два часа со сменной нормой. А дальше, свободное время — главное богатство коммунистического общества — время для самообразования, самоусовершенствования, для творчества.
Стоит постараться?
И думал я еще, что при кажущейся разбросанности Гелий все эти годы бил в одну точку: настойчиво искал резервы времени. Началось с электрички; там он подсчитал, что упразднение остановок могло бы подарить лишний человеко-месяц на каждый поезд. Потом Гелий замахнулся на болельщиков: две человеко-жизни обнаружил на трибунах. Когда речь пошла о зарядке, там уже были миллионы человеко-жизней — «залежи труда», как выразился Гелий. А теперь идет речь об учетверении работников. И все они без предварительной подготовки, сразу становятся к станку, умелые, обученные. Это уже сотни миллионов человеко-жизней — целое месторождение труда или месторождение времени, как распорядитесь.
Интересно бы узнать, касается это ускорение только мускулов или умственной работы тоже? Наверное, и ума тоже: ведь в основе всякой мысли лежат нервные процессы, передача сигнала прежде всего. Может быть, не вчетверо, но раза в три и умственная работа ускорится. И вот мы в три раза быстрее считаем. В три раза больше успеваем прочесть перед экзаменом или перед докладом; сообщение получается в три раза содержательнее. Мы рассуждаем в три раза быстрее, в три раза больше охватываем, видим три линии развития там, где раньше различали одну. Вместо тянучего «с одной стороны, с другой стороны» описываем шесть сторон, шесть измерений. Мир предстает совсем иным, выпуклым, движущимся, развивающимся сложно.
Рождается новая ступень понимания природы, искусства, человека.
«Гелий, признайтесь откровенно, — написал я, — вы уже делаете опыты на пионерах или только на вожатых? Удалось ли вам вывести быстроумного ученика? Шестиклассники ваши уже поступили в институт или только заканчивают десятилетку?»
Гелий отвечал с непривычной сдержанностью:
«Не по каждому поводу надо хохмить, Юра. Вы же биолог, знаете сами, как делаются опыты. Да, я завел аквариум и держу в нем всякую морскую рыбешку: тюльку и бычков. Да, постепенно добавляю хлористый литий в воду, а хлористый натрий убавляю. Сначала рыбки мои бастовали, погибало более девяноста процентов. Но выжившие дали устойчивое поколение, появились довольно верткие рыбки. Я делал киносъемку; получается скорость движения раза в четыре больше, чем у обычной тюльки. Так обстоит дело с рыбами. А дальше сами знаете порядок: лягушки, цыплята, мыши, морские свинки, собаки, обезьяны… и после всего человек. А сейчас говорить об успехах рано, несолидно».
Да, как специалист я знал порядок опытов: рыбы, лягушки, цыплята, мыши…
Долог путь от пробирки до прилавка. Но как друг Гелия сомневаюсь, чтобы путь этот был пройден последовательно.
Вот я перелистал его письма за последний год, перечитал и выписал все, что Гелий успел за год:
23 изобретения — на 19 получены патенты. Значит, не пустое прожектерство.
Две книги: одна по истории изобретательства, другая по теории. Обе издаются. Значит, не пустое бумагомарание.
Перевод с немецкого двухтомного «Пантеона великих изобретателей».
Методика работы с юными изобретателями. Ротопринт.
Четыре доклада на методических конференциях.
Одиннадцать статей в газетах и популярных журналах.
Лекции по методике изобретательства.
Четыре поездки в Москву, одна в Новосибирск.
Руководство Домом юного техника.
Письма юным и взрослым техникам. Письма знакомым. Критические письма в редакции с обстоятельными разносами разных авторов.
Чтение литературы: научной, специальной, популярной и художественной.
Ухаживание за девушкой по имени Аля (очень своенравная девушка и с большими запросами), предложение, свадьба, пристройка второй комнаты и кухни к «вилле».
Свадебное путешествие на Байкал…
Как вы полагаете, может обычный человек все это успеть за один год?
Лично я думаю, что Гелий ставит опыты не только на рыбках.
Суд идет!
Судья в волнистом парике торжественно занимает место за столом, берет в руки колокольчик, откашливается. Он волнуется, в первый раз в жизни он ведет процесс, и судьба подсудимого касается его лично. Но он дал клятву быть объективным и справедливым, этот судья по фамилий Селдом.
Перебирает свои эаметки прокурор, готовя речь, строгую и обоснованную. Впрочем, его задача облегчается сегодня, потому что подсудимый не отрицает фактов. Фамилия прокурора Селдом.
— Подсудимый, встаньте!
Преступник, пристыженный, с жалкой улыбкой на лице, озирается в поисках сочувствия. Ему подмигивает защитник, бодрячок по фамилии Селдом. Увы, бодрость его наигранная. В душе он полагает, что дело безнадежно, приличнее было бы отказаться от защиты.
— Ваше имя, подсудимый? Возраст? Род занятий? Местожительство?
— Селдом Ричард, тридцать два года, холост, родился в Южно-Африканском Союзе, проживал в Англии и Соединенных Штатах, в настоящее время — на секретной базе без номера и без адреса. По специальности: математик. Принадлежу к англиканской церкви.
— Судились?
— (Принужденно.) Отбывал наказание.
— За что именно?
— За мелков воровство без применения оружия.
— Подсудимый Селдом, подойдите к присяге.
— Я, Селдом Ричард, обязуюсь говорить правду и только правду. Клянусь ничего не скрывать от суда, не выгораживать себя, не выискивать смягчающие обстоятельства, не сваливать вину на соучастников.
— Расскажите, подсудимый, всю историю преступления. Начните с самого начала.
— Началось с того, что у меня умер отец…
* * *
В такой странной форме был написан документ № 243/24, пожалуй, самый важный из найденных на знаменитой базе Ингрид-Фьорд, величайшей находке археологов двадцать третьего века.
