- Меня очень привлекает ваше обещание, господин Коммес, тихо ответил я. - Я мечтаю о свободе, но...
- Но? - резко переспросил Коммес.
- Но, откровенно говоря, я ничего не знаю.
- Ложь!
- Думайте как угодно! Я спал весь день. Когда проснулся, Потра уже не было. Я удивился и подумал, что его вызвали к начальнику.
- Еще раз - ты лжешь! - крикнул Коммес. - Я обещал свободу за раскрытие преступления, но не сказал о наказании!
- За что?
- За преступное укрывательство!
- Мне нечего больше сказать.
- Еще не поздно!
Я молчал.
- Несите распашонку! Считаю до десяти! - торжественно-злобно промолвил Коммес, показывая хронометр.
Я затравленным взглядом смотрел на него, на солдат, на надзирателей.
Охранники внесли "распашонку", расстелили на полу. Это был четырехугольный кусок прорезиненной ткани с отверстиями для шнурков.
Коммес рукой указал на "распашонку", поднял хронометр.
- Решай! Раз... два... Десять! Начинайте!
Два надзирателя подскочили ко мне, сорвали с меня одежду. Я закричал, вырываясь из крепких рук:
- Оставьте меня! Я ничего не знаю!
- Лжешь! - злорадно возразил Коммес. - Скажешь!
Надзиратели повалили меня на расстеленную "распашонку". Я ощутил, как тугая ткань стягивает тело, задерживает дыхание, останавливает кровь. Болью резануло виски, тяжелыми стали веки. Захватило дыхание, не хватало воздуха. Я захрипел.
- Развяжите!.. Не могу...
Ко мне подошел врач, попробовал пульс.
- Еще выдержит, - успокоил он.
- Слышишь, что сказал врач? - цинично промолвил Коммес. Еще выдержишь! Но я прикажу снять распашонку. Будь умнее!
- Я ничего не знаю...
- Вот упрямый! - пробормотал Коммес. - Негодяй!.. Дайте ему котлет!
"Котлетами" тюремщики называли резиновые шланги, наполненные водой. Они при ударе не оставляли следов на теле, причиняя страшную боль.
Надзиратели выполнили приказ шефа. На меня обрушился град ударов. Я потерял сознание.
Очнулся я на каменном полу. Было темно, сыро, холодно. Ночная свежесть вернула мне сознание. Жар сжигал мое тело, разрывал голову.
- Пить! - простонал я, жадно глотая холодный воздух. Дыхание со свистом срывалось с моих запекшихся губ. - Пить...
Я слышал, как звякнуло окошечко. Послышался равнодушный голос:
- Не сдохнешь! Воду получишь завтра.
Я изнемогал. Из последних сил дополз к стене, слизывал влагу, покрывавшую камни. Она была насыщена плесенью и смрадом, не утоляла жажду. Опять куда-то проваливаюсь...
Холод пронзил тело. Черная решетка. На ее фоне мерцающие звезды... Я все вспомнил. Тюрьма Маро-Mapo! Значит, я выжил после "распашонки"...
- Пить! - застучал я в дверь, изнемогая от жажды.
Низкий гул покатился по коридору.
- Замолчи! - крикнул надзиратель за дверью. - Опять котлет захотел?
- Умираю...
- Не подохнешь! - проворчал кто-то за дверью.
Я упал на холодные камни пола. Слезы ярости и отчаяния полились из глаз.
Пилюля! Я вспомнил о ней. Моя последняя надежда. Она была спрятана в уголке куртки. Вернули ли мне одежду?
Я пощупал вокруг себя. Наткнулся рукой на куртку. Слава богу! Я быстро вытащил шарик. Пилюля осталась цела. Они не нашли ее.
Я в изнеможении откинулся на спину, закрыл глаза. Спокойно. Надо вытерпеть до среды. Мне уже нечего терять. План Мориса - единственный шанс на спасение.
Перед рассветом я задремал. Боль немного затихла. Жажду смягчила прохлада.
Утром в карцер зашел начальник тюрьмы с надзирателями. Он наклонился надо мной. Послышались вкрадчивые слова:
- Одно слово - и ты получишь все: пищу, воду, хорошую комнату! Господин Коммес не забыл своего обещания. Ты будешь свободен, если...
Я нашел в себе силы пробормотать в ответ:
- Оставьте меня в покое!
Начальник отошел от меня. Послышался его голос:
- Пусть подыхает!..
Загрохотала дверь. И снова мое сознание окутал мрак.
В полдень, когда отблески солнечных лучей проникли в карцер, надзиратель принес мне кружку воды к полфунта черного хлеба. Это была трехдневная норма.
Я не дотронулся до хлеба, но воду жадно выпил...
Проползла неделя. Неделя несказанных мук - физических и духовных. Я не знал, что решила администрация, как обернулось дело с побегом Потра, но меня не трогали. Несколько раз приносили воду и хлеб, но врача не присылали, несмотря на мои настойчивые просьбы. Начальник тюрьмы, видимо, решил доконать меня.
Я тщательно считал дни. В среду на рассвете сто раз прошелся по карцеру, держась за стенку. Ноги подгибались, все тело ломило. Тяжело будет мне уходить, если даже план удастся, но иного пути нет. Это - единственный...
Перед заходом солнца была проверка. Я ожидал этого времени. За несколько минут перед этим я добыл заветную пилюлю. Какое-то мгновение колебался. Получится ли? Быть может, я собственными руками приближаю смерть? Вдруг Морис -оставил мне яд? Записка - только утешение, а на самом деле он хочет избавить меня от многих лет каторги? Впрочем, если даже так - спасибо ему за все! Пусть лучше смерть, чем вечные муки. Будь что будет! Я перешагнул грань, за которой уже нет страха.
Я проглотил пилюлю, лег на спину. Прислушался. В конце коридора слышался лязг запоров, шаги надзирателей.
Судорога свела мои руки и ноги. Мгновенно одеревенело тело. Но странное дело, сознание было ясное. Я чувствовал, что сердце и легкие почти перестали работать.
Дверь в карцер открылась, донеслись слова:
- Никак не подохнет!
- Что-то он не шевелится, - произнес голос Коммеса. Ну-ка. послушайте сердце!
Кто-то склонился надо мной.
- Готов...
- Зовите врача.
Через несколько минут вошел врач. Он дотронулся рукой до моего тела, послушал сердце.
- Мертв!
- Составьте акт, - сказал Коммес. - Смерть от воспаления легких. Как это у вас называется?.. Пневмония?.. Позовите могильщика.
- Слушаю! - ответил угодливый голос начальника тюрьмы.
Тюремщики вышли. Воцарилась тишина. Тишина и мрак. Исчезли боль и страдания. Время как бы остановилось.
Потом какие-то звуки пробились в мое сознание. Что-то гремело, глухие раскаты разрывали пространство.
С трудом сообразил - гроза. Как некстати! Если меня повезут, промокну до костей.
В карцер кто-то вошел. Послышался хриплый голос:
- Сто чертей ему в печень, нашел когда подыхать! Такой ливень, а мне - вези! Пусть полежит до утра.
- Вези, вези! - грозно крикнул другой вошедший. - Не раскиснешь!..
Я чувствовал, как меня схватили за руки и ноги и понесли из карцера. Как только вышли из тюрьмы, на меня хлынул дождь, оглушил раскат грома. Меня раскачали, швырнули на повозку и чем-то накрыли.
Заржала лошадь, дернула повозку. Очевидно, мы подъехали к воротам, которые со скрипом открылись.
