Так я купил резервный билет на 30 рублей, и отошел к креслам ожидания напротив билетной кассы. Здесь я сел, попытался сосредоточиться и что-то понять, но ничего не получалось. Тимур ушел покупать пирожки, бросив меня в жалком состоянии похмельной амнезии.
Я вспоминал НЕЧТО смутно и урывками. Я помнил, что до этого аэропорта мы были в каком-то городе, жили в гостинице и врали всем, что мы командированные… Откуда? С Авиационного Завода… Почему с Авиационного завода? Потому что у меня была печать в кармане, я ей сам заверял командировочные бланки, а Тимур их подписывал.
Но я хорошо знаю, что я – не с Авиационного завода. Это я твердо помню, почему-то… Потому ли, что я аспирант, или потому что я… шпион?! О, боже!!!
Я вспомнил журнал «Вокруг света» за 1978 год, который кто-то забыл в гостинице, и где я прочитал про зомби. Может быть, то был перст судьбы? Я зомби, и я двигаюсь в пространстве и времени, выполняя какую-то важную для наших врагов функцию? Выполняю – а сам о ней понятия не имею?
Пожалуй, самая вероятная версия, учитывая мое выпавшее из контекста состояние и мою внутреннюю раздвоенность: я не хочу делать всего того, что последовательно делаю…
Рядом со мной оказался вдруг белобородый старик с академической внешностью, в очках с золотой оправой. Его дряблые губы неслышно шелестели матерками.
– Пидорасы! – обратился он ко мне за сочувствием. – Посылки и вывод одинаковой степени общности! Заключение-то от частного к частному!!!
Я понял, что академический гуру безумен, но мог ли я считать здравомыслящим себя? Заключение у нас и в самом деле шло от частного к частному, поскольку мы со стариком были одинаковой степени общности.
– Вы совершенно правы… – вымученно улыбнулся я, – страшно жить…
– Да пустое! – вдруг отмахнулся белобородый. – Интроспекция все! Стоит ли расстраиваться из за этих пидорасов?!
Объявили рейс на Мезень, он встал и вышел.
Стало совсем пусто вокруг; к кассе никто больше не подходил, и девушка за стеклом явно заскучала. Подумав, повесила табличку «Технический перерыв – 5 мин.» и вышла ко мне.
– Эй, друг!
– А?
– Волнуешься? Важный экзамен-то?
– Очень важный, – зачем-то соврал я, – можно сказать, судьбоносный.
– А если не улетишь – хана?
– Хана, – уныло подтвердил я, хотя внутренне осознавал, что никакая не хана, а наоборот, что не надо бы мне лететь. Но что делать? Остаться? С липовым паспортом, который только эта уставшая девушка и могла принять без подозрений? Со странными, неестественными деньгами в кармане? С печатью… Кстати, где это моя печать? А, вот она! В пиджаке – лежит, как лежала… Авиационный завод – надо ведь придумать такое! Что я знаю про авиацию? Я и на самолетах-то никогда не летал! Тут меня поймают и посадят… Я и сам бы сдался с удовольствием, раз шпион, но беда в том, что я ничего не помню: следствие подумает, что я темню, скрываю нанимателей…
А потом – куда я лечу?
– Пошли со мной! – решила за меня девушка, – у нас тут хорошая компания, отдохнешь, а на рейс я тебя постараюсь посадить… Тут одна бронь за пять минут до вылета почти всегда снимается – так что будь готов…
И мы пошли с ней во внутренние служебные помещения – полутемным коридором с тусклыми лампочками, мимо дверей, где указаны на красных табличках имена ответственных за противопожарную безопасность…
За одной такой дверью пряталось застолье – видимо, аэропортовских с приглашенными. Стол ломился – шампанское, салаты, заливное, гусь, торт… Меня, смущенного таким приемом, усадили куда-то в середину компании, гомонившей, ликовавшей, и представили, как «вашего брата – аспиранта».
– Садись, братуха! – похлопал меня по спине бородач в свитере с высоким отворотом. Будто сто лет я их знал – а они меня.
– Лёня!
– Саня!
– Миха!
– Катя!
– Марина!
Я тоже представился. Мысли совсем рассыпались в труху, я не знал, что и думать, но понимал, что за столом нужно вести себя непринужденно и раскованно – так здесь принято.
Из контекста (опять этот проклятый контекст) бурного обсуждения я понял, что здесь обсуждают 2000-й год. Каким он будет, что принесет каждому из здесь сидящих и человечеству в целом.
– Мечтаю дожить, посмотреть на тамошнюю технику! – горячился бородатый Миха. – Вы себе не представляете! Никакого бензина, сплошь техника на водородном топливе! Неисчерпаемые запасы – а в качестве отходов – чистейшая вода! Машины у всех тогда будут – если не перейдем на водород – задохнемся к едрене фене…
– На Луне, наверное, уже городок построят! – мечтал вдумчивый Лёня. – Давай, Катя, за это дерябнем шампанского!
– Больно мне нужен город на Луне! – фыркнула Марина. – Мне куда важнее, чтобы квартиры раздавали по заявлению – подал заявление в ЗАГС – и тебе вместе с кольцами – ключи от квартиры… Как думаешь, успеют?
– Квартиры-то успеют! – захохотал Саня. – Только ты что, двадцать лет собираешься ждать? И с кем тогда в ЗАГС пойдёшь?!
– Дурак! Я же не для себя спрашиваю, а для будущих людей!
Миха поправил очки в роговой старомодной оправе.
– Мне, как ученому, интереснее вот что: по всей вероятности, к 2000-му году исчезнет само по себе понятие тунеядства. Механизация труда, автоматизация черновой работы изменит облик трудящегося человека, сделает труд творчеством, необременительным и приятным. По сути, как у Стругацких, досуг и труд сольются в одно целое, и уклоняться от работы будет означать уклоняться от собственного удовольствия…
– Конец дефицита будет концом спекуляции! – уверенно объявил Лёня.
– Да ну? – недоверчиво посмотрела на него Марина.
– Да, да! Поймите, мы пережили страшную войну, понастроили промышленности! Теперь за двадцать лет мы сумеем наполнить потребительский рынок всем, что душе угодно, и спекулянтам просто негде будет нос просунуть! А это не просто конец фарцы, это изменение самого рода человеческого – изменение к лучшему!
– А я мечтаю в 2000-м году съездить по Золотому кольцу… – сказала Катя, – я же старуха уже буду, чего не кататься на пенсию?! Представляете, мальчишки, каким оно станет? Все отреставрируют, построят отели, парки, всякие аттракционы рядом…
– Ты как покатишься – песок-то из тебя и посыплется! – хихикал вредный Саня.
– А я думаю, – встрял в беседу Миха, – свяжемся ли мы к тому времени с инопланетянами?! Может быть, к нашей пенсии как раз подгадают трансляции с других планет начать?!
– Если они есть! – важно поправил Лёня. – Вопрос ведь спорный… Может быть, мы – уникальное явление во вселенной? Тут ребята на Э-ВЭ-ЭМ подсчитали, что вероятность зарождения белковой жизни даже в благоприятных условиях – меньше, чем число атомов в Галактике… Представляете, какой уникальный шанс воплотила Земля!
