Я вновь взял реликвию с собой, и весь день старался не думать ни о чем, кроме того дела, за которое получал зарплату... но допускал ошибку за ошибкой, а после обеденного перерыва и вовсе запорол задание - какая там работа, если сидишь в постоянном напряжении и ждешь, что вот-вот обрушится потолок или ворвутся в нас компьютерный центр лихие налетчики, паля из автоматов по беззащитным котягам...
Ближе к вечеру меня позвали к телефону. Я с замиранием сердца взял трубку, ожидая услышать какое-нибудь страшное известие, но это по междугородке звонила Алена.
- Андрюшенька, что там у тебя? Все в порядке? Помогли твои меры?
Я, конечно же, не собирался плакаться ей по поводу своих проблем. Я постарался придать голосу побольше бодрости и ответил:
- Полнейший порядок, Аленушка. Ноу проблемз.
- Ты что-нибудь выяснил?
- Попробую сегодня, проконсультируюсь у специалистов. А как твои дела?
Алена ответила, что уже взяла билет на завтрашний автобус, приедет в пятнадцать десять, но на работу, конечно, не пойдет - глупо, вернувшись из командировки во второй половине дня, идти на работу, да еще и в пятницу. Она предложила встретиться вечером и погулять (о моей квартире она даже не упоминала), и мы договорились, что завтра в семь я буду ждать ее на бульваре у швейной фабрики.
Алена была цела и невредима, но это не могло служить поводом для излишнего оптимизма - возможно, полиморфы просто давали мне время для принятия решения, прежде чем претворять в жизнь угрозу насчет больших неприятностей.
Отбыв до конца трудовой день, я пришпорил "Агасфера" и направился к тому человеку, который уже осматривал раньше мамино блюдо. Вадим Юрьевич, так звали этого человека, когда-то преподавал в нашем пединституте, а теперь, насколько мне было известно, был связан с каким-то международным культурологическим фондом и слыл экспертом по раритетам (это вам не котяга какой-нибудь!). Посредником в нашем знакомстве выступил года три-четыре назад один мой приятель, и я время от времени оказывал Вадиму Юрьевичу кое-какие компьютерные услуги. Собственно, именно для этого Вадиму Юрьевичу и было нужно знакомство со мной. Разумеется, услуги я оказывал не без корысти для себя.
Подогнав "Агасфера" под самое крыльцо, я взял завернутое в газету блюдо и поднялся на третий этаж. Вадим Юрьевич открыл дверь, прикрикнул на резвящегося в прихожей огромного бульдога, пожал мне руку и предложил пройти в комнату. Был он высок, сухощав и седовлас и внешностью своей всегда напоминал мне то ли шерифов, то ли ковбоев из старых вестернов.
- Да можно и здесь, Вадим Юрьевич. - Я извлек блюдо из газеты и протянул эксперту. - Вот, посбивал с него облицовку.
Вадим Юрьевич осторожно принял блюдо кончиками пальцев (так следователи обращаются с уликами-вещдоками, оставленными на месте преступления), повернул к свету, заинтересованно оглядел письмена. Я напряженно уставился на него, словно он должен был прямо сейчас, с ходу, перевести этот текст. Неожиданно у меня мелькнула мысль о том, что текст может оказаться чем-нибудь вроде: "этим полукреслом мастер Гамбс начинает новую партию мебели..."
- Оч-чень интере... - начал было Вадим Юрьевич, медленно покрутил блюдо, как корабельный штурвал, и посмотрел на меня каким-то отрешенным взглядом. Я понял, что он, пожалуй, меня уже не видит. - Вы не возражаете, Андрей, если я пока оставлю его у себя?
- Ради Бога, Вадим Юрьевич!
- Я потом вам позвоню, у меня ваш рабочий и домашний есть. - Вадим Юрьевич вновь рассматривал письмена, склоняя голову то к левому, то к правому плечу. - Тут, по-моему, очень интересные... очень интересные...
Я сообразил, что уже совершенно лишний здесь, в этой прихожей.
- До свидания, Вадим Юрьевич. Извините, что побеспокоил.
- Хорошо, хорошо, Андрей, - совершенно рефлекторно отозвался эксперт, продолжая покручивать блюдо. - Я позвоню.
Я возвращался домой, и в душе моей трепетала слабая надежда на то, что расшифрованные Вадимом Юрьевичем знаки подскажут мне выход из невеселого моего положения. Я вел машину очень осторожно, я был предельно внимательным и тащился со скоростью дорожного катка. Меня ждал наполненный тревогой и ожиданием беды вечер, и сколько таких вечеров было впереди?..
Без трех минут семь я подошел к швейной фабрике и начал прогуливаться по бульвару, в тени высоких лип. На бульваре было многолюдно, туда-сюда сновали троллейбусы, за столиками под полосатыми тентами молодежь баловалась мороженым, пивом и пепси-колой. Противники пока выжидали, не вмешивались в события - три часа назад я позвонил Алене и узнал, что она уже приехала и намерена отмыться от дорожной пыли и вообще привести себя в порядок. А полчаса назад теперь уже она позвонила мне и сказала, что только что вышла из парикмахерской и берет курс на бульвар.
Я бродил по бульвару, высматривая Алену среди гуляющих и спешащих по своим делам людей. Первая волна беспокойства обдала меня в семь пятнадцать. Потом волны покатили одна за другой, все более крутые, все более настойчивые. Я пока еще отбивался от них, но следом за ними шел девятый вал... Он обрушился на меня в семь сорок пять - со времени Алениного звонка миновал уже час с четвертью, а за час с четвертью можно было, не особенно спеша, пройти полгорода. Я понял, что Алена не придет.
Перебежав дорогу перед самым носом грузовика, я бросился к телефону-автомату. Трубку подняла Аленина мама. На мой вопрос она ответила, что Алена домой не звонила, и тут же встревоженно поинтересовалась, что случилось. Я заверил ее, что ничего не случилось; просто мы, вероятно, разминулись, сказал я. Я был почти уверен, что охотники за блюдом приступили к исполнению своих обещаний.
Промаявшись еще минут сорок (за это время надежда сгорела окончательно, и дым успел развеяться), я вновь набрал номер Алены. Выслушал информацию взволнованной и расстроенной Алениной мамы и с тяжелым сердцем отправился за "Агасфером". Противник произвел первый выстрел.
Оказывается, Алена уже позвонила маме. Из травмопункта. Спеша на свидание, она спускалась по ступенькам сквера-каскада и подвернула ногу. Да так, что не могла идти. Добрые люди помогли ей выбраться из сквера, а до травмопункта она доехала на маршрутном такси. И выяснилось, что у нее даже не вывих, а трещина... Ей уже наложили гипс, и теперь она ждала, когда я заберу ее оттуда...
Я, наплевав на осторожность, гнал "москвич" к травмопункту, уныло и обреченно думая о том, что это только начало, только первый, сравнительно легкий удар (хотя для Алены он был, конечно, не таким уж и легким), и что ни о каком случайном совпадении не может быть и речи. Будущее не сулило ничего хорошего.
Алена сидела на скамейке возле травмопункта, еще больше похорошевшая после парикмахерской, но не очень веселая; на ее правой ступне вместо туфельки красовалась гипсовая нашлепка, а туфельку Алена держала в руке.
