В седьмом мытарстве душа Югова встретилась с душой одной знакомой нищенки, которая жила в том же коммунальном доме, что и его друг-одноклассник. Сколько помнил Югов, эта нищенка постоянно таскалась по базарам и другим общественным местам и просила милостыню. Ходила вечно грязная, в страшном тряпье, ела черствый хлеб и боялась истратить на себя, еще не старую женщину, лишнюю копейку. Соседи часто ей помогали чем только могли, хотя время было нелегкое. Когда Александр Югов приходил навестить друга, то несколько раз встречал ее в коридоре. Ее убогость производила удручающее впечатление, ему было бесконечно жаль эту несчастную . Он тоже подавал ей то полбулки хлеба, то кусок пирога, что мама пекла. А когда какие-либо чужие мальчишки дразнили ее на улице : "Тетя Мотя, подбери свои лохмотья", он вступался за нее.
Каково было разочарование Александра Югова, когда он узнал правду о жизни тети Моти. Когда она умерла на своем грязном матрасе, то в нем обнаружили целое состояние. Матрас был набит не соломой, а деньгами: трешками, пятерками и купюрами покрупнее . Этот факт до основания потряс душу Югова: как можно было так жить? И главное - во имя чего? Этого его душа не могла понять.
Бесы придумали этой нищенке страшное мытарство. Они опустили ее скаредную душу на землю в тот момент, когда ее родственники стали делить свалившееся к ним, как снег на голову, богатство. Грешная душа нищенки Мотри не смогла вынести зрелища, когда жадные до денег родственнички, всячески понося и оскорбляя ее, делили у разорванного матраса собранные ею деньги . Финал этой сцены был плачевный . Мысленное поле тети Моти свихнулось, и бесы-мытари грешную ее душонку разобрали на кварки, спины и другие элементарные запасные частицы.
В восьмом мытарстве душа Югова наткнулась на судимую бесами-мытарями душу известного в Ростове-на-Дону бандита по кличке Мразь, которого прикончили свои же фраера. По вине именно таких мерзавцев среди людей бытует мнение , что нет большего врага человеку , чем он сам . На счету этого типа было много ни за грош загубленных человеческих жизней. Особенно больно задело за живое душу Югова последнее дело этого злодея, когда он отобрал у молодой женщины сумочку, где лежала ее последняя трешка. Эта смелая женщина возмущенно плюнула ему в лицо со словами: "Кого грабишь, гад паршивый, неужели тебе мало богатых жен проворовавшихся интендантов, что в мехах ходят! А тут позарился на трешку?!"
На это Мразь цинично ответил: "Хоть трешка, а моя, а ты рыжая за плевок умоешься кровавыми слезами."
То, что произошло дальше, как говорится, не для слабонервных. Бесы-мытари придумали ему соответствующее наказание, вселяя его мерзкую душу поочередно в тела убитых и замученных жертв в те моменты, когда они умирали. Таким образом этот бандит многократно умирал. Затем бесы разобрали его мерзкую душонку на запчасти. Таков финал этой истории.
Девятое мытарство (неправды и неправедного суда) кратко характеризует маленький анекдот, рассказанный Александру Югову в предбаннике этого судейства младшим судейским бесом по прозвищу Бес В Ребро.
Анекдот таков . Бесы-мытари предложили ангелам-хранителям сыграть в хоккей. " Мы согласны, - ответили архангелы, - но учтите, мы у вас выиграем в два счета!". " Это почему?"- спросили бесы. "Потому что самые лучшие игроки находятся у нас " . " Ну, это мы еще посмотрим, кто выиграет, ответили бесы. - Возможно, лучшие игроки и у вас, зато судьи все наши!"
Бес В Ребро оказался прав. Все их мытарство в основном было забито бывшими судьями. Среди тех, кто творил неправедные суды, к большому сожалению Югова, который считал (как и многие тогда), что советский суд самый праведный суд, большинство судей в том мытарстве оказались выходцами из Союза .
Эти судьи, так называемые "народные", судили в основном свой народ, а не коррумпированную и преступную правящую элиту. Судили случайных людей, например, Петра Сидорчука, который нечаянно уронил гипсовую голову вождя на ногу секретаря парткома. В то время (1938г.) как раз шла борьба с так называемыми "врагами народа" . Господи, название-то какое придумали: "враги народа". ПС (Петра Сидорчука) тогда судила специальная коллегия суда и приговорила за этот кусок гипса к высшей мере наказания, к расстрелу.
Тройка судей, судившая ПС, причислила его, простого малограмотного мужика, к троцкистско - бухаринскому заговору контрреволюционеров, якобы, покушавшихся на драгоценную жизнь вождя. А он, бедолага, этих самых контрреволюционеров (Троцкого и Бухарина) и в глаза не видел, и никогда о них ничего не слышал.
Судили крестьян за то, что не хотели идти в колхозы. Их причисляли к кулакам, каковыми они в большинстве своем не были. Просто эти крестьяне более-менее умели работать и жить на земле. Как правило, хозяйство у них было не Бог весть какое: небольшой сад, огород, десяток кур, корова или лошадь, плуг и три-четыре десятины землицы. Спрашивается: какие же это кулаки?
Югову было больно слушать откровения участников этих горестных событий. АМ (Анатолий Малько из Полтавщины) рассказывал ему о себе и своей семье: "Отец мой был полный Георгиевский кавалер, участник русско-турецкой войны на Балканах. Служил у генерала Скобелева и был награжден даже личным оружием этого прославленного полководца. После окончания войны вернулся на село, к своему прежнему крестьянскому ремеслу, имел четыре десятины земли и слыл середняком. Когда во времена коллективизации начались притеснения крестьян, он возмутился такому насилию и, надев свой парадный мундир, пошел в сельсовет правду искать.
Малограмотный председатель сельсовета, который мало-мальски по слогам не умел читать, был с ним груб и нагл. Он даже не стал нормально разговаривать. Оскорбив деда, сорвал с него Георгиевские кресты, забросил их за ограду и откровенной матерщиной послал этого старого человека подальше, обозвав при этом царским крестоносцем.
Дед от такого надругательства над ним, над его заслугами перед матушкой - Россией слег и через несколько месяцев умер. А его семью вскоре раскулачили, все отобрали ,и Анатолия с женой и тремя детьми погрузили в телячий вагон и повезли далеко на север.
Обращение с "раскулаченными" тогда было хуже, чем со скотом: ни воды, ни еды в пути им не давали - не положено было. Питались тем, что успели взять с собой, а это был мизер. Первыми в их вагоне начали умирать от холода, голода и болезней старики и дети. За дорогу в вагоне умерли тринадцать человек. На сборном пункте их поместили в полуразрушенную церковь, где были наспех сколочены нары в несколько рядов . Там они и ели, и пили, и спали. Из церкви их не выпускали. Смертность в этом живом людском муравейнике из-за спертости воздуха, скученности людей, отсутствия воды, еды и холода была ужасающей. Тиф косил людей, как траву косит опытный косарь. Это был настоящий земной ад, в котором смешались и больные, и здоровые, и мертвые. Среди них находились мужчины, женщины , старики и дети.
