А вдруг кто-то другой станет переигрывать твое прошлое, скажем, даже по весьма высоким соображениям - необходим такой-то процент людей с такой-то биографией. Раз - и ты из вполне благополучного человека превращаешься в последнего забулдыгу, причем сам ничего особенного не замечаешь, для тебя все идет как бы естественным путем. Ты ведь сам голосовал за то, что перечеркнутого прошлого просто не существует. Вот и радуйся - тебя сочли достойным преобразования во имя общего блага. Впрочем, общего или не очень общего - это тоже не твоего ума дело. Да и какой у тебя теперь ум...
Н-да! И сидел бы в этом мире некто, насильственно обеспрошленный, размышляя о благословенной жизни с одной-единственной траекторией.
Но все-таки интересно. Отличное название всплыло - вариантная цивилизация. Или еще - автокорректировочная... Да здравствуют научные термины!
А как такую цивилизацию устроить? Может ли она возникнуть естественным путем, хотя бы из желания природы поиздеваться над собой и своими законами? Забавно было бы установить, что Господь - немного мазохист.
Подтасовывая прошлое, платим будущим - вот что правдоподобно... Надо посерьезней обдумать.
Пока же приходится решать более суровые задачи.
Финская кухня - брать или не брать. Если возьму, то погорит магнитофон. На кой дьявол нужен второй? Разве мало двух телевизоров? Пустил одного пожирателя времени в комнату, а другого на кухню, только туалет еще не оборудовал этим окном в большой мир.
Однако, редкая удача - подхватить такого японского красавца по такой мизерной цене...
Но и кухня - класс...
Ладно, подумаю. До утра времени хватит.
* * *
Вызвал шеф - надо оформляться в командировку. Очень хорошая конференция, но пять дней, черт побери, целых пять дней!
Все шло слишком гладко, и вот сбой за сбоем. Стал отказываться дескать, и мне ехать не с чем, и слушать там особенно нечего...
- Позвольте, - заволновался шеф, - а наш доклад?
Доклад посылали заранее, оно верно, и на конференцию эту попасть хотелось. Тогда хотелось. А сейчас похоже - мелочь все это. Шеф намерен показать, что он умнее Иванова-Петрова-Сидорова, но я-то за что должен расплачиваться?
Будет драчка за какие-то несущественные поправки. Выиграю - шеф на коне, проиграю - сошлется на мою неопытность. Надоела эта однолинейная игра.
- Вам обязательно следует там появиться, - говорит шеф. - В ваших же интересах!
Господи, ну до чего ж все заботятся о моих интересах, до чего точно их знают...
- Понимаю, - уныло отбиваюсь я, - но самочувствие заело.
- Не знаю, Ларцев, что вас там заело, - слегка повышает он голос, - не знаю, но вы стали заметно пассивней. От вас тень осталась. А с докладом скандал получится. Я бы сам поехал, но никак не могу, дела не отпускают...
Знаю про дела, все знаю. Внучка в больнице, и трепещущему деду не до конференции. И не поедем - что с того? Неужели наука остановится?
- Очень вас прошу, Эдуард Петрович, - соберитесь с силами, а? Надо ехать, понимаете, надо!
Но я уже настроился на роль чеховской Мерчуткиной - здоровье никуда, и вообще...
Шеф по-настоящему разозлился. На моих глазах многоэтажное здание наших отношений покачнулось и дало трещину.
- Раз так, Эдуард Петрович, - изображая стальной голос и похрустывая пальцами, начал шеф, - я вынужден как руководитель распорядиться...
- А я с завтрашнего дня на бюллетень собирался...
Он хмыкнул и осекся. Административный порыв наткнулся на непреодолимую в своей банальности запруду.
По его взгляду я понял, что пожалею об этой победе. Ему кажется пожалею.
С другой стороны - что я творю? Из-за двух с половиной сотен карьеру ломаю. Разве они не подождали бы, не обошлись бы без меня на Старой площади.
А вдруг, нет? Может, их ставки не предусматривают всяких прогулов-отгулов и прочего филонства. Скорей всего - так.
И все же, что я творю?
* * *
Бюллетень мне Валик организовал по дешевке. Заодно поделился некоторыми опасениями. Вот оказывается в чем дело, вот чего он хотел!
Выходит - по Татьяниным наблюдениям - младшая ее сестра слишком часто с Игорем встречается. Из-за этого в рокотовском семействе получилось изрядное волнение - глупейший казус втискивался в их спланированную и в общем-то уютную жизнь. Разумеется, я узнал обо всем в последнюю очередь. От меня утаивали, а Валик теперь в роли друга душевного глаза мне раскрыл.
Но делать-то что? Пойти к Наташе и напрямую высказать претензии? Глупо. Засмеет меня и зафыркает насмерть.
Я ведь понимаю, что мягкий ее отказ - тогда, в то воскресное мартовское утро - вовсе не от наследственной практичности. Не уверена она, вот в чем дело. Ни в себе, ни во мне не уверена, и не хочет делать шаг, который тут же придется переигрывать. Похоже - по неуловимым почти штрихам - Наташа сожалеет о своей решимости в ту мартовскую ночь. И не хочет усугублять... Я понимаю.
С Игорем поговорить? Еще примитивней. Что я ему скажу - не суйся к моей общепризнанной невесте? А он в ответ какой-нибудь свой образ выдаст. Падай, скажет, общепризнанный жених, зажмурившись или как там тебе угодно, падай вверх или вниз, но не мешай людям жить. Или еще хуже - не я, скажет, к ней лезу, а она ко мне, ибо ты, Эдик, становишься потихоньку собственной плоской проекцией, а ей, должно быть, человек нужен...
Неужели нет выхода? Логика восстает. Она у меня профессиональный повстанец и умелый палач по совместительству, моя бедная вечной спешкой приплюснутая логика.
Она восстает против шефа, считающего, что от меня осталась одна тень. Ошибочно считающего, ибо по избитым литературным канонам я как будто продал тень - современный шлемилевский вариант. А по житейским - еще проще. Тень при мне, слишком при мне, слишком материальна и стремительно повышает наше общее благосостояние.
Логика восстает против шефа, против Игоря и Наташи с их вроде бы бессмысленными отношениями, против старика Рокотова с его изнурительными копаниями в предвоенных днях - против всех, кто более или менее близок мне по духу, в чем-то близок, пусть мне лишь кажется, что близок, не в этом суть.
Важно, что она премудро молчит, отворачиваясь и делая вид, что ничего не происходит, молчит, когда я пользуюсь услугами Валика и выслушиваю поучения Потапыча, прогуливаюсь под издавна бесполезными часами и в полседьмого извлекаю из почтового ящика научно не обоснованные конверты.
Она не поперхнувшись съедает ненужный доклад на представительной конференции и отплевывается от размышлений о дикой временной петле, переиначивающей прошлое.
Сейчас не философствовать бы попусту, а возопить. С Игорем, например, выйти на дуэль. А потом валяться на окровавленном снегу, благословляя Натали и с трудом отвечая на сочувствия месткома в лице Ларисы Карпычко и настойчивые расспросы сотрудников угрозыска.
