А еще больше Мстиславу нравился орган. В сельской церкви его не было, конечно, но вот в городе Мстислав однажды послушал-таки, как звучит этот священный инструмент. Ни с чем не сравнить. Словно бы и не инструмент это, а живое существо. И даже не одно, а несколько: одно пищит так тоненько, словно собака скулит, другое наоборот - мычит как бугай, третье медведем рычит, четвертое еще как-нибудь... В целом получается удивительный хор. И строго, и торжественно, и радостно, и жалостно одновременно хор такой звучит.
В монастыре орган был, только играть на нем никто не умел. Кроме брата ключника. Да вот беда: ключник почти всегда был не в настроении. До того, как попасть в монастырь, толстый ключник любил "приложиться к чарке", а тут с выпивкой были проблемы - монастырь-то женский, значит, ни винных, ни пивных погребов в наличии не имелось. Нет, погреба, конечно, были, только хранились в них не пузатые винные бочки, а кадки с квашеной капустой, да с рыбой соленой, да с яблоками мочеными. Сплошная закуска, одним словом. Мстислав это знал, поэтому частенько захватывал с собой то сидра бутыль, то водки пузырь, к большой радости ключника.
Как обычно, ключник встретил его у ворот монастыря.
- Добро пожаловать! Мы уж вас заждались... Думали, что и не будет вас сегодня.
- Здравствуйте, здравствуйте, отец Эдилий, - усмехнулся Мстислав. - Как же я могу не приехать! Кобылка у меня новая, норовистая, вот и задержался в дороге.
Мстислав спрыгнул с телеги, взял лошадь под уздцы, повел во двор. Отец Эдилий, сияя, катился рядом.
- Что, матушка настоятельница здорова ли?
- Слава Богу, в добром здравии. Недавно вас вспоминала. "Когда уж, говорит - к нам Мстислав пожалует?"
- Что в монастыре нового? Есть ли перемены какие?
- Все у нас по-старому, все как обыкновенно. Тишь да скука.
Они остановились у хозяйственной пристройки и принялись разгружать воз. Помочь было некому - не заставлять же монахинь тягать поклажу. Мстислав с отцом Эдилием стали переносить оброк в сарай. Скоропортящиеся продукты приходилось сносить в подвал.
- Осторожно, осторожно... - говорил отец Эдилий, нащупывая ногой ступени. - Здесь можно и шею свернуть.
Когда они вышли из подвала, то увидели четырех молодых монахинь, с любопытством разглядывающих воз.
- Ну, чего встали?! - прикрикнул на них отец Эдилий. - Ну-ка живо бегите, да скажите матушке, что Мстислав приехал, оброк привез.
Монашки ушли.
- Что вы с ними так сурово, отче? - заулыбался Мстислав.
- Ничего-ничего! Пускай привыкают. Ох уж мне эта молодежь! Одно беспокойство от них... - пожаловался ключник. - От работы отлынивают, старших слушать не желают. Молитве должного внимания не уделяют. Нету нынче той благочинности, что раньше.
- И не говорите, отец Эдилий! Другие, другие времена настали. Но вот и матушка Рахиль идет. Доброго здоровья вам, матушка!
К ним подошла настоятельница монастыря. Это была пожилая женщина, высокая, с суровыми чертами лица, но теплым взглядом.
- Здравствуй, Михаил! Рада тебя видеть. Все ли в селе благополучно?
- Все хорошо. Вашими молитвами живем.
- Ну и слава богу. Как жена, ребятишки?
- Живы-здоровы. Велели поклон передавать. Спасибо вам за ту мазь - жене очень помогла.
- Если понадобится еще, скажи только... Эдилий, вы уже разгружать закончили?
Отец Эдилий заискивающе улыбнулся.
- Да, матушка, не извольте беспокоиться. - Ну хорошо. Задай лошади корму, да позаботься о госте, а я пойду к себе.
- Все будет сделано в лучшем виде! - заверил ключник.
Настоятельница ушла.
Отец Эдилий поставил перед лошадью Мстислава ведро овса. Поглядел на Мстислава, лукаво подмигнул.
- Ну что, перекусить бы не мешало?..
- Это мы с нашим удовольствием...
И Мстислав, хитро улыбнувшись в ответ, взял с воза зарытую в соломе бутыль.
Ян кинул нищему медную монету.
- Благодарствую! - нищий ловко подставил кружку и монета, звякнув, упала на дно.
Ян прислонился к церковной ограде, скрестил руки и принял равнодушный вид.
Но провести нищего было непросто - слишком наблюдательными были такие люди, слишком многое они замечали и многое знали. Люди, профессия которых читать характеры.
- Ждете кого-нибудь? - негромко спросил нищий.
- С чего ты взял?
Нищий улыбнулся.
- Ладно, допустим ищу, - прищурился Ян. - Ты можешь мне помочь?
- Может быть и могу.
- Хорошо. Живет в этом квартале женщина. Зовут Тийаной. Знаешь такую?
Нищий на секунду задумался, затем вскинул глазами.
- Тийана Мортимер?
- Возможно.
- Как не знать - знаем. Молодая женщина, вдова. Темные волосы, росту невысокого. Женщина непростая - характеру, видать, жесткого. Но щедрая.
Ян внимательно слушал, кивал.
- В церковь ходит?
- В аккурат все праздники и по воскресеньям. Но не более.
- Угу. Что еще про нее сказать можешь?
Нищий понизил голос.
- Поговаривают, что ведьма она.
- "Поговаривают"! А сам-то ты что думаешь?
- Не знаю. Сам я ничего за ней не видел такого, врать не стану.
- Ну а кто видел? Кто говорит?
- Да все. Знаете, как оно бывает: сегодня кто-то один ляпнет, а назавтра уж весь город болтает.
Нищий поскреб рукой лохматую шевелюру.
- Так ты говоришь, по воскресеньям в церкви она бывает?
- Непременно.
- Значит должна скоро придти. Что ж, подождем.
- А отчего бы и не подождать? - согласился нищий.
Он достал из-за пазухи большой ломоть хлеба, положил рядом, на расстеленную заранее тряпку. Затем извлек откуда-то небольшую бутыль, заполненную светло-желтой жидкостью. Вытащил бумажную пробку, отхлебнул, довольно крякнул.
Ян глядел на него с насмешкой.
Нищий это заметил.
- Желаете угоститься? - протянул бутыль.
- Нет, спасибо.
- Дело ваше.
Нищий запрокинул голову, присосался к бутылке. В это время к его хлебу осторожно подкралась бродячая собака и попыталась этот хлеб стянуть.
- Но-но! - нищий забрал хлеб. - Ты куда это?
Ян подумал, что сейчас нищий схватит лежащий рядом с ним костыль и огреет животное, но ошибся. Нищий просто взял хлеб в руку. А собака поджала хвост и села, выжидательно смотря на него. В глазах ее была немая просьба.
- Ладно уж...
Нищий отломил хлеба и бросил собаке. Та жадно схватила и проглотила, почти не жуя. Нищий кинул ей еще.
- Однако, щедро ты разбрасываешься, - заметил Ян. - Самому-то хоть хватит?
- Э-э-э, как сказано в Послании: "Будет день, будет и пища". Человек себе всегда пожрать найдет, а вот животина - нет. Вы, сударь, небось, думаете, что я по доброте душевной собак раскармливаю?
Ян кивнул.
- Ну так ошибаетесь вы, - спокойно заявил нищий. - Вот если подойдет ко мне сейчас вон тот жирный, - нищий указал на проходящего мимо церкви толстого господина явно благородного происхождения, - и попросит кусок хлеба, так я ему и горелой корки не подам. Знаете почему? Он этого не оценит. А вот тот, кто на своей шкуре испытал, что значит: просить, что значит: нуждаться, что значит: быть никому не нужным... Тот меня поймет. Тот оценит. И я его пойму. Как эту дворнягу.
