- Дождь, а? - выкрикнул кто-то, задрав к небу лицо и расставив руки, словно молясь Богу. - Ну до чего замечательный дождь!
Они уже стосковались по ямайским дождям. Они уже забыли, как вначале им эти дожди не нравились.
- Некоторое время придется пожить в баобабе. Но там удобно, - сказал между тем Федер Вере. - Это специально выведенные баобабы, со всякими интересными приспособлениями. Потом вырастим роскошный домик, у меня есть, специально для тебя подыскал.
Вера равнодушно смотрела перед собой и еле кивала в знак внимания.
- Ты говорил, да. Баобабы, я помню.
- Гигантские баобабы. Тебе не мешает дождь? Может...
- Нет, не мешает. Пусть. Даже приятно.
- Ты меня извини, я сейчас. Надо бы парням что-то сказать.
На поляне уже образовалась целая толпа куаферов, ждавших от Федера, что он сейчас скажет по поводу начала нового, мирного этапа освоения Ямайки.
- Ну вот, парни. Это наша планета. Юридически наша, не подкопаешься. Мы с толком провели последние месяцы, чтобы она стала нашей на сто процентов. Мы ее владельцы, и мы сможем, если захотим, извлекать из нее прибыль. Придется, правда, немножко потрудиться, но работа это уже не опасная, для нас вполне привычная, мы из нашей Ямайки какую захотим, такую конфетку и сделаем. Это будет вроде наша империя. - Ему неожиданно понравилось это величественное слово "империя". - И я вас прошу, парни, принять то, что сейчас вам предложу. Город, который, как и положено, будет построен на месте обработанной зоны, я предлагаю назвать Антонвиль, в честь нашего матшефа, отличного спеца и настоящего человека.
Никто из куаферов против этого не возражал, и все быстро разбрелись по своим делам. Их манил дождь. Их манили деревья, с их помощью здесь возросшие. Их манила живность, появившаяся за время их отсутствия, потому что любой куафер к животным очень привязан - несмотря на то что он истребитель животных.
Ни у кого из них никогда не было такой замечательной и огромной собственности. Куафер, как правило, никогда ею не обременен. Им нравилось их новое положение, очень нравилось.
- Дождь, - сказала Вера вдруг и вздрогнула, словно только что заметила эти осадки. - Всегда здесь дождь. Какая в нем отрава? Какой новый "Холокаст"?
- Никакой отравы, милая, что ты. Никакого нового "Холокаста", извиняющимся тоном ответил Федер. - Не будет больше здесь никакого истребления.
- Ты уверен? Послушай, ты можешь отправить меня в Метрополию? Или еще куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда? Я больше этих разговоров о мести, о заговорах просто не выдержу. Я все понимаю и никого не виню, но как бы мне поскорей попасть в Метрополию?
- Я прошу тебя! - с досадой ответил Федер. - Я очень тебя прошу. Киберврач сказал, что у тебя не болезнь, а просто шоковое состояние. Он сказал, что это скоро пройдет.
- Киберврач! - всхлипнула Вера. - Ты себя, наверное, тоже врачом чувствуешь? Главным хирургом.
- Ты ничего не понимаешь, - с плохо скрытым раздражением возразил Федер. - Оставь все эти мысли о Метрополии. Хотя бы еще на полгода оставь. И лучше помолчи о мести, о том, что я поступил неправильно, убив убийц.
Вера подняла на Федера болезненный взгляд.
Он в эту минуту подумал о том, как еще долго его возлюбленная будет приходить в себя. Но она когда-нибудь придет и все поймет. Может быть. Лишь бы не помешал этот проклятый дождь!
Вера высвободила руку, указала куда-то в сторону и произнесла тем противным голосом, который так раздражал Федера:
- А вон под тем кустом, как ты думаешь, чья запрятана смерть? Моя? Твоя? Кого-нибудь из твоих куаферов?
- Милая, сколько раз объяснять? Не заготовлено на этой планете больше ни одной смерти. Ни для кого. Кто должен был умереть, уже умер. Твои насильники умерли. Их нет. И никогда не будет. Вон, гляди, наш с тобой баобаб. Тебе там понравится. Я все устроил по твоему вкусу.
Под тем кустом, на который случайно указала Вера, еще жили споры, способные породить смерть для двух десятков уже умерших мамутов. Скоро эти опасные зародыши должны были погибнуть. Ничто, абсолютно ничто не угрожало новым хозяевам Ямайки.
- Ну вот, - довольным голосом сказал Федер. - Ну вот. Наша она теперь, Ямайка-то. В смысле моя!
В вышине кто-то глупо расхохотался.
