Вайля туда совершенно не тянуло. Стрельба, кровь и драки ему опротивели несколько раньше, чем началась гражданская война. Работать с информацией было куда приятнее — и полезнее; без своевременно полученных сведений даже самый лихой боец мало на что способен. К тихой радости начальника разведки, никто не стремился вручить ему в руки оружие и выгнать из уютного полутемного кабинета наружу.
Порой бывшему гладиатору казалось, что он разучился убивать; что чужая кровь, даже кровь заклятого врага или преступника, попав на руки, обожжет их, словно кислотой; что выбирая между своей жизнью и чужой выберет — чужую. В этом не было ни смирения, ни самоуничижения, просто желание причинять другим боль вырвали из него, словно гнилой зуб, вырезали, как воспалившуюся занозу. Прошлое забывалось, таяло, словно туман под лучами утреннего солнца, и только иногда из тумана выплывали воспоминания о том, как он жил до встречи с Аэль и Лааном. Чужие и дико чуждые, которые слишком трудно было примерить к себе нынешнему, и Вайль отгонял их прочь, не желая каждый раз пугаться призраков прошлого.
С тех пор мир стал больше, сложнее и добрее, но главное было не в этом. Раньше он чувствовал себя чужим среди людей, стрелой в мишени, гвоздем, вошедшим в податливую, сочащуюся смолой плоть доски. Теперь все изменилось, и, подбирая слова, он выбрал бы совсем другие. Птица среди других птиц в небе, лист на ветке среди других листьев. Свободный, как и все остальные, не слишком тесно связанный с другими, но не чужой, больше не чужой, не инородное тело...
Под пристальным взглядом Аэль он поднял голову, улыбнулся и кивнул. Улыбка, впрочем, вышла чисто символической.
— Я вычислил, — сказал он. — Этот человек в нашем штабе.
— Ты уверен? — спросил Лаан. — Только один кандидат?
— Да. Я думаю, один личный разговор развеет все сомнения. Я позову его.
Аэль хватило одного взгляда, чтобы убедиться в том, что Вайль не ошибся. Она слезла со стола и пересела на подоконник, боком к открытому окну, и уставилась вверх. Через кроны деревьев видно было черно-лаковое, словно отполированная доска, небо, утыканное крупными серебряными гвоздями звезд. Сегодня пейзаж представлял из себя раннюю весну. Через оболочки крупных почек проступала липкая смола, и тянуло горьковато-свежим дымком, так остро и пронзительно, что хотелось сигануть со второго этажа вниз, пройтись по двору колесом и уткнуться лицом в набухшую кору, под которой бурлит сок.
С другой стороны комнаты, от двери, тянуло страхом и боязнью разоблачения, настолько остро и тошнотворно, что Аэль прикрыла ладонью нос и рот. Пальцы пропахли антисептиком, но и этот запах был куда приятнее, чем источаемая вызванным вонь. И если уж она почуяла характерное для пойманного на «горячем» труса амбре, то Вайль, с его звериным нюхом, наверное, разобрался в долю секунды.
— Звали? — спросил от порога невысокий, да еще и сутулый паренек в слишком яркой расписной рубахе.
— Да, — кивнул Вайль. — Садись. Я тебя позвал, чтобы поблагодарить.
— За что? — сутулый, за которым Аэль наблюдала краем глаза, улыбнулся, но слишком поспешно, словно заранее заготовил выражение лица и теперь наспех натянул его, как грабитель — маску.
— За неоценимую помощь. Предоставленные тобой сведения оказались очень полезны, без них нам не удалась бы одна очень важная операция.
Аэль с трудом подавила смешок. Попугайно-пестрый юнец с деланным смущением уставился на начальника, автоматически кивал каждую секунду и даже покраснел, насколько это можно было различить в тусклом свете свечей. Только руки, сложенные на столе, застыли слишком уж неподвижно, а кончики переплетенных пальцев побелели. «Идиот, — подумала Аэль. — Шпион-дезинформатор, клоун недоделанный. Банально не умеет владеть собой, а туда же, лезет во взрослые игры...».
— Э... неужели? — выдавило из себя расписное чудо.
За окном цвиркнула какая-то ночная птичка, поперхнулась и вновь попыталась запеть. Женщина у окна улыбнулась. Птичке нужно было назначить микстуру от кашля, и, глядишь, дня через три что-нибудь из свиста да вышло бы. На приглашенного Вайлем парнишку этот невинный звук подействовал странно... чересчур странно. Словно выстрел над ухом, не меньше. «Переигрывает, — настороженно подумала Аэль, как бы невзначай свешивая ноги с окна и поудобнее опираясь спиной на раму. — И переигрывает нарочно, чтоб все заметили. Вот это уже явный перебор...».
Пестрый юнец вдруг заинтересовал ее куда сильнее, чем раньше. И нервничал он уж больно напоказ, и боялся так явно, словно облился эликсиром страха за минуту до входа в кабинет, и еще Аэль очень не нравилось, как он сидит на стуле. Так, словно справа под рубахой у него что-то достаточно длинное и твердое, мешающее сидеть натурально, и вот этот-то предмет он и пытался замаскировать деланно-испуганной осанкой. Женщина просунула левую руку в боковой карман комбинезона, нащупала свой пистолет. При необходимости она могла выстрелить прямо сквозь ткань.
Вайль и юнец о чем-то говорили, при этом начальник разведки тянул фразы так, словно был склонен к заиканию и усиленно боролся с этим пороком, а парнишка весьма ненатурально разыгрывал смущение при виде столь значительных персон. Лаан откинулся на стуле и качался на нем так, словно разговор его нисколько не интересовал. Когда он бросил взгляд на Аэль, та правой рукой сделала несколько быстрых движений пальцами Если бывший товарищ по оружию еще не окончательно забыл принятый на родине боевой язык жестов, то он должен был прочитать «Он вооружен. Справа...».
Для Аэль так и осталось неизвестным, прочитал ли Лаан сообщение, или догадался обо всем сам. Короткий обмен взглядами привлек внимание парнишки в гавайке, тот вскочил — это женщина поняла только потому, что спустя какое-то бесконечно долгое, липкое, словно растаявший леденец мгновение о пол ударился стул, — и пропал из поля зрения. Аэль интуитивно откинулась назад, надеясь, что не свалится за окно, а если и свалится, то успеет перевернуться в падении, и при этом нажала на спусковой крючок.
Тонкий ярко-голубой луч прошил полутемную комнату, задел верхушки свечей и стоявший на столе стакан, безжалостно располосовал их и пошел наискось, пытаясь нащупать свою жертву. Лаан к этому времени уже «докачался» на стуле, успешно избежав попадания в голову какого-то блеснувшего в полете явно острого предмета. Закончила игрушка свой путь за окном, пролетев в десятке сантиметров над головой распластавшейся по подоконнику женщины. Аэль убрала палец со спускового крючка, понимая, что может попасть в кого-то из своих, скатилась с подоконника в угол между окном и шкафом и вгляделась в темноту. Теперь комната освещалась только далеким заоконным фонарем, но для Аэль было вполне достаточно, она прекрасно различала контуры предметов, тем не менее, нападавшего она не увидела. Лишь в одном из углов клубилась подозрительная, более густая тьма; стрелять в этот бесформенный клубок мрака было слишком неудобно, пришлось бы высунуться из укрытия, и женщина предпочла вжаться в стену посильнее.
