— Они, кажется, вполне свыклись с этими смерчами, — мечтательно проговорила Фиб. — Мне думается, они вроде тех бедняг из двадцатого века — вы знаете, как они бесились со своим ядерным оружием…
— Что ты имеешь в виду? — спросил Бреннан, живо интересовавшийся мудрыми мыслями своей пассии.
— Ну, ты же знаешь: в этом диком столетии их преследовал непрерывный кошмар: они постоянно ждали, что кто-то сбросит на них водородную бомбу. И это влияло на все, к чему бы они ни прикасались. На какое-то время они разрушили всю свою культуру… Пока дальновидные люди не сказали: «Хватит!» — и снова пошла настоящая человеческая жизнь… — Она указала жестом на руины. — Может быть, этот народ как-то иначе решил свою проблему…
— Они просто сдались! — резко прервал я Фиб.
Она обернулась ко мне. На ее лице вспыхнуло злое раздражение:
— Ну что тебе надо, Берт? Ты с самого начала все придираешься к Народу Цветов! В чем дело, неужели их невинность не дает тебе покоя?! Может, это показывает тебе твою собственную грязь?!
— Да брось ты, старушка, утихни! — взял ее за локоть Бреннан.
Она стряхнула его руку. Да, ее переживания не были пустяком…
— Я считаю: это лучшие люди, каких я встречала в жизни! И буду очень рада, если ты не станешь, как он, наговаривать мне на них!..
Лотти и Помфрет отошли от нас, чтобы рассмотреть странную статую, причудливо изуродованную смерчем. Держась за руки, они продолжали свою любовную болтовню.
— Полагаю, — язвительно вопросила Фиб, — Лотти и Джорджа ты тоже не одобряешь?
— Да почему же? На здоровье — чего и вам с Холлом желаю, — усмехнулся я; оба явно смутились и спрятали глаза. — Ты и Холл? Ну и чудесно, все о’кэй! Верь в свои силы, Фиб! Не бросай Холла, когда мы выберемся отсюда.
— Я вовсе… — она запнулась, и густо покраснела.
— Пошли дальше, Берт, — вмешался Холл. — Я давно хотел поговорить с тобой…
Мы двинулись за остальными. Фиб, успокоившись, последовала за нами. Но проблема оставалась: я не подавил их сопротивление, они по-прежнему хотят остаться здесь…
Некая неуловимая, но тягостная атмосфера вражды нависала над нами… Но вот наши гиды ввели нас под арку, сделанную в откосе холма: это был вход в пещеры, или, точнее, — в катакомбы. Здесь меня ждало испытание, которое напрочь отвлекло мои мысли от всех этих минутных пустяков и вернуло к осознанию колоссальной значимости нашей задачи.
Все стены и потолки соединенных друг с другом пещерных зал были сплошь покрыты всевозможными арабесками, розетками, бордюрами… это был целый музей причудливых форм и орнаментов в стиле не то романтики, не то рококо. Я остановился в центре главной, средней, пещеры, восхищаясь многообразием рисунков: словно огромная вышитая салфетка расстилалась на потолке надо мной, показывая мастерство ее создателей; каждый узор чем-то немного отличался от соседнего, но все они оставались уравновешенными элементами единого большого рисунка… Мягкое электрическое освещение создавало мозаику из жемчужного света и угольной тени.
Вдруг раздался крик Лотти, Помфрет подхватил ее, иначе она упала бы, отшатнувшись от стены.
— Череп! — кричала она. — Это кости! Скелеты! Все это кости!
Я присмотрелся. Да, эти узоры в самом деле были составлены из костей, человеческих костей: фризы из черепов, завитки из пальцевых фаланг, длинные изящные бордюры из бедренных и берцовых костей, розетки из ребер, полукруги из тазовых поясов!.. Тщательность и артистичность отделки, жуткая некрофильная виртуозность создали из этого подземного грота настоящий шедевр данс-макабра!..
Бормоча: «Кошмар, какой кошмар!» — Джордж Помфрет повел полубесчувственную Лотти к выходу. Фиб же с Бреннаном, наоборот, начали рассматривать чудовищные узоры, громко восхищаясь их разнообразием.
Мне стало смешно: что бы они ни увидели, они остаются при своем убеждении, что здесь все прекрасно…
Я дошел до самого конца пещеры по широкому проходу, своды которого были облеплены черепами, — их пустые глазницы словно звали меня похохотать вместе с ними над веселой шуткой создателей этого чудовищного некрополя. Я не мог даже примерно оценить число всех этих скелетов. Тысячи и тысячи людей родились, прожили и умерли в городе Борсуппак, а кости их приносились сюда, чтоб служить украшением страшной пещеры…
— Я слышал о римской церкви Капуцинов, где в подвале сплошные кости, — сказал Бреннан. — Но это?..
Мы побрели обратно. Да, если считать этот стройматериал таким же приемлемым, как кирпич, мрамор или стюк, — то, действительно, можно было бы считать эти гроты волшебной страной красоты. И я сознавал, что Люди Цветов именно в таком свете видят все это…
Только мы вышли из пещеры, как небо стало быстро темнеть.
— Опять смерч! — заорал Помфрет и рванулся обратно мимо нас, таща за собой Лотти. Она упиралась.
— Надо укрыться! — зарычал он на нее. — Пусть даже и среди скелетов!
Но нас ожидало нечто пострашнее смерча, куда страшней, чем некрофильная пещера: твердая земля беспорядочно заколебалась под нашими ногами.
Однажды я уже попадал в жуткий котел землетрясения. Причем это было в море, под водой, а там чувствуешь гораздо больший ужас, чем на земле, под открытым небом, — никуда не уйдешь от кошмара клаустрофобии. Так, во всяком случае, я подумал, когда помогал тащить Лотти в некрополь.
Стены пещеры ходили ходуном. Сухие кости сыпались градом, и многие из них при ударе о пол рассыпались в порошок. Под ногами катались черепа — словно черти играли в шары.
Из облака пыли у входа явилась бегущая Ишфру, а за ней и другие Люди Цветов; на их лицах отпечатался ужас неминуемой смерти: какой контраст с той безмятежностью, которую мы видели всего минуту назад…
Того, что не смог сделать смерч, — мгновенно добилось это страшное содрогание земных недр.
Уже целые куски потолка рушились и душили нас пылью, в пещере стало темно, будто набросили гробовой покров.
— Надо выбираться отсюда, там есть шанс на спасение! — прокричал я Бреннану сквозь грохот. Он кивнул, мрачное лицо его выразило решимость. Куда девался мечтательный, умиротворенный вид…
Мы подхватили девушек и бросились наружу. За нами последовали и все остальные. Только мы выбежали из пещеры, как раздался треск — каменные опоры у входа раскололись и начали оседать. Миг спустя своды провалились внутрь — так умирающий закрывает рот с последним глотком воздуха.
Мы огляделись: вокруг рушился город.
Гигантские трещины внезапно раскрывались в земле — и люди с криками исчезали в этих страшных провалах.