если я не смогу, то… Чувствую, как начинают дрожать руки… Методы Айнера, безусловно,
действенны… Но работают они только за пределами обычной критической ситуации – где-то у
рубежей запредельно критических ситуаций… Здесь многих могли перебить… Но он поставил под
угрозу – всех. Правда, только так мы и уцелели…
И кто тут прав?.. Айнер – если исходить из того, что победителей не судят, по крайней мере, –
строго. А если из того, что его решение не было основано на приказе высшего командования, как
мое… Но “защитники”… Они думают за всех нас и параллельно со всеми нами. Они согласились с
его действиями – ведь молчание своего рода согласие. Они просчитывают вероятности побед,
учитывают и риски поражений… и, когда надо, – пресекают действие силой. Если смотреть так, то
получилось, что его решение было оптимальным…
– Пошли, боец… Кончай голову ломать – гвоздь теперь оттуда не вытащить. Если он за пару
недель в твоей голове не проржавеет – сделаю бойцом первой категории. Одного буду на сложные
операции посылать – и в бой, и в разведку. Готов?
– Никак нет.
– Не дошел сигнал!
– Так точно, командир. Готов.
– Бодрее!
– Готов!
D40 подал Айнеру руку… Лейтенант напоследок наградил меня ехидной усмешкой и пошел за
гордой машиной… Йохан последовал за ними… А мне осталось только терпеть – выскребать
копоть из легких и цеплять крюками надежды клочки времени, оставленного мне на жизнь…
Одному, с одним гвоздем в голове, мне из этой паутины лучей не выйти. Айнеру нужен человек на
смену Нору – штрафному бойцу. Нор способен на многое, но Айнер не способен ему доверять.
130
Теперь мне предстоит стать чем-то бесстрашнее, но не страшнее, его. О том, что предстоит Нору,
лучше и не думать…
Стикк пришел за мной – ничего не сказал – повел куда-то через черноту разрушенных стен…
Наши расположились на продскладе – наконец, можно позавтракать, возместив обед и ужин. Они
не успели уничтожить продовольствие – это на третьей фазе делают. Айнер пошел искать сахар и
сигареты на всех. Склад дезактивирован – командир использует эту возможность, как и все другие
возможности такого рода… Это не нарушение, после штурма мы можем брать, что захотим.
Ищу Лесовского с неясной тревогой… Он жив и сильно не покалечен – сложил покрытые
пузырями руки на холодный корпус XF, но так, чтобы они почти не касались его… Сел рядом с
ним и тоже отдал безжизненные руки на поддержку прохладному воздуху. Влад облегченно кивнул
мне и опустил голову – уставил напряженный взгляд в какую-то особо значимую точку на полу. Его
глаза запали и от этого горят синим пламенем пуще прежнего. На его куртке растрескавшаяся и
шелушащаяся корка ссохшейся крови – значит, раны уже закрыты…
– Герф!.. Как те блоки световой волной накрыло, я думал, что ты… труп…
– Да мне тоже такие мысли приходили, но это потом уже. А сначала в голову дало, как ударило
– остановить его надо… Айнера…
– Это глупо – его не остановить.
– Теперь и мне ясно.
– Что тогда не ушел?
– Не мог же я его там одного бросить…
– Приказ был такой…
– Не мог я его бросить. Не мог.
– Мы бросили… Я только за тобой под тот свет пошел… Но под заревом потерял… и деру дал с
остальными. Знаешь, у всех тогда страх в висках стучал, что Айнер нас вместе с ними подорвет к
черту.
– Не подорвал же…
– Нет… И ты его вытащил…Теперь жди суда или награды…
– А только так и бывает всегда – иначе и не может.
– Это Айнер так думает, Герф. Это его понимание дел – не твое. Будь с ним осторожней.
– Не выходит как-то.
– Ты на коротком поводке у чести. Следуешь этому уставу без отклонений от самых
простеньких правил. И тебе их исполнение мешает не нарушать более значимые порядки – те,
которые в основе всего. Ты с обочины не сходишь, не выходишь из колеи – значит и отойти не
способен от того, что тебя с дороги снесет и с колеи собьет… в канаву придорожную вышвырнет. А
сделает это Айнер, сговорившись с твоей несговорчивой честью. Ты ж видел, что он с Нором
сделал и делает…
– К черту… Смотрю, ты осколков насобирал…
– Как и ты, Герф…
– Их еще и раскаленным железом залило…
– Сколько медчасти на нас за сутки энергии спустили… Шрамов прибавилось… А раны так и
открыты.
– Это тебе не стационарное восстановление. Подумаешь – ожоги остались… Сейчас машины
разгребут завалы, и медцентры пришлют специальную технику.
– Целый день ждали – и еще подождем… Этот день… Герф, он был худшим во всей моей
жизни – и он был длиннее всей моей жизни.
– К черту его. Похоже, что этому паршивому дню все-таки пришел конец.
– Этому, да…
– Новый – не такой паршивый…
– Проживи его, Герф, – потом судить будешь…
– Потом так потом. Если пару недель продержим жизнь за решеткой воли – привыкнем.
– Герф, к чему бы мы ни привыкли – к нам никогда не привыкнет Хантэрхайм.
– Эти незримые силы его холодной воли – слабость воли нашей, и только. Ты спи лучше…
131
– Здесь и семь дней – большой срок… дольше наших прежних лет… Может быть, и дольше
наших жизней… Здесь страшно спать – терять это последнее время…
– Не будешь спать – точно потеряешь его… скоро и вместе с жизнью.
Лесовский заснул – с мрачным ментальным сигналом на исходе мысли, но слабой улыбкой на
треснутых губах… Да, это и есть – счастье… без прошлого и будущего, как ему и положено… И не
важно, что несгибаемый мороз протянул холодные тросы среди скрученных огнем в жгуты
сухожилий, – я жив, и жив Лесовский…
Распечатал сухой паек – он дерет пересохшее горло углем, застревает комом копоти и пеплом
хрустит на зубах… Бросил его в угол – пусть крысы грызут наши универсальные составные
питательные блоки. Но сейчас мне тошно и от одной мысли о поджаренной мясной нарезке, о
копченой колбасе… Уж очень мы теперь, после битвы, на подгорелую и подмороженную
строганину похожи… Единственное, что требует срочных, безотлагательных мер, – прием чистой
воды. Это, как возвращающее силы пополнение, перебитых под огнем войск.
Обогрев уже подключили. Быстро здесь наши техники системы налаживают. Свежий воздух,
