— А если владельцы захотят занять свои участки?
— Еще лучше. Мы будем иметь право взимать налоги с проданной недвижимости. Если кто-либо не пожелает платить налоги, его участок вернется к нам. Ясно теперь, как можно это провернуть и не загреметь в тюрьму? Можно начать с заграницы, торговать вразнос, словно билетами ирландской лотереи.
Каминз задумался.
— Можно было бы привлечь земельную компанию в Панаме, а радио- и телерекламу транслировать из Мехико. Вы действительно уверены, что сможете это продать?
— Продать можно даже снег в Гренландии, — вставил Монтгомери. — Все упирается в финансирование кампании.
— Саул, вам приходилось когда-нибудь слышать о земельном буме во Флориде? — добавил Гарриман. — Люди заочно покупали участки, продавали их втридорога и тоже заочно. Бывало, участок сменял дюжину владельцев, пока не выяснялось, что он являет собой десятифутовый клочок морского дна. Мы предлагаем гарантированный акр сухой почвы, прекрасно освещаемой солнцем за десять долларов или тысячу акров по доллару за акр. Кто откажется? Особенно, если пойдут слухи, что Луна нашпигована урановыми рудами.
— А они там есть?
— Откуда я знаю? Когда бум поутихнет, мы объявим, что намерены строить Луна-Сити, оговорив, что участки на месте строительства еще не продавались. Не беспокойтесь, Саул, оформляйте все юридически, а мы с Джорджем сумеем это продать. Помнится, в Озарке, где участки располагались на хребте, мы умудрились продать две стороны одного и того же участка, — Гарриман задумался. — Я думаю, мы сможем оставить за собой право на полезные ископаемые — ведь там и вправду может оказаться уран.
Каминз усмехнулся.
— Дилоуз, вы в душе ребенок. Большой балованный юный разбойник!
Стронг выпрямился.
— У меня выходит полмиллиона, — сказал он.
— Какие полмиллиона? — спросил Гарриман.
— На все расходы по выпуску марок. Мы же об этом говорим. Общий тираж должен быть не более пяти тысяч — как раз хватит на серьезных коллекционеров и дельцов. И придется их придержать, пока не будет построен корабль.
— О’кэй, — согласился Гарриман. — Можно начинать! Значит, предстоит добавить еще полмиллиона, Каминз.
— Я разве не получу комиссионных? — спросил Каминз. — Я думаю…
— Вы получите благодарственный адрес и десять акров на Луне. Из чего еще мы можем вытянуть деньги?
— А вы не думали о продаже акций? — предложил Каминз.
— Думал. Конечно, обычных акций, без права голоса, силовое давление нам ни к чему…
— Как в банановых республиках.
— Именно. Мне нужно, чтобы они попали в оборот Нью-Йоркской биржи, так что придется вам заняться этим. Это — наша витрина. Она должна быть блестящей и привлекательной.
— Не лучше ли мне переплыть Геллеспонт?
— Бросьте, Саул. У тех юристов, что ведут дела жертв дорожных инцидентов, бывает жарче.
— Не уверен.
— Будьте оптимистом. Саул.
На письменном столе вспыхнул экран, и секретарша доложила:
— Мистер Гарриман, здесь мистер Диксон. Он пришел без предварительной договоренности, но уверяет, что вы непременно захотите его видеть.
— А я — то полагал, что изолировал его, — пробормотал Гарриман. потом нажал кнопку и сказал. — О’кэй, пригласите его.
— Хорошо, сэр. О, мистер Гарриман, только что вошел мистер Энтенца.
— Зовите обоих, — Гарриман выключил связь и повернулся к своей команде. — Ну, ребята, прикусите языки и держитесь за бумажники.
— Кто бы говорил… — заметил Каминз.
Вошел Диксон, следом — Энтенца.
Диксон сел, огляделся, начал было говорить, но прервался и снова огляделся, задержавшись взглядом на Энтенце.
— Валяйте, Дэн, — подбодрил его Гарриман. — Считайте, что перед вами желторотики, и — вперед.
— Я решил работать с вами, Ди-Ди, — решился, наконец, Диксон. — И разжился вот этими документами.
Он вынул из кармана бумагу: это был формальный отказ Финеаса Моргана от всех интересов на Луне в пользу Диксона. Точно такой Гарриман получил от Джонса.
Энтенца, глядя на него, тоже слазил в карман и достал еще три контракта того же вида: каждый был подписан кем-то из директоров синдиката.
— Вас что, Дэн, осенило? — поднял бровь Гарриман. — Сговорились?
— Мы только что встретились, — он добавил еще два контракта, мрачно улыбнулся и протянул руку Энтенце.
— Ничья, — констатировал Гарриман. Сам он решил пока помалкивать о семи таких же бумагах, что лежали у него в столе — вчера он до полуночи висел на телефоне. — Почем вы их взяли, Джек?
— Стэнден уперся на тысяче, прочие обошлись дешевле.
— Я же предупреждал, черт подери, чтобы вы не вздували цены. Стэнден непременно проболтается. А сколько заплатили вы, Дэн?
— Не слишком много.
— Ну-ну, скрытничайте, если хотите. Итак, господа, насколько серьезно вы относитесь к этому делу? Сколько вы готовы выложить?
— А сколько нужно? — спросил Энтенца.
— Зачем темнить? — пожал плечами Диксон. — Давайте говорить конкретно. Я даю сто тысяч.
Гарриман застыл.
— Я так понимаю, что вы хотите забронировать место на первом рейсовом корабле. На это вашей сотни тысяч вполне хватит.
— Ладно, не будем спорить, Дилоуз. Сколько?
Гарриман напряженно думал, хотя внешне оставался бесстрастным. Его застали врасплох, он даже не успел обсудить затраты с главным инженером проекта. Черт возьми, почему он не обрезал телефон?
— Дон, я же говорил вам, что поначалу понадобится не меньше миллиона. Это только для того, чтобы занять место за столом.
— Ясно. А сколько нужно, чтобы остаться в игре?
— Все, что у вас есть.
— Бросьте, Дилоуз. У меня есть побольше, чем у вас.
Гарриман закурил, только этим и выдавая волнение.
— Переведите все это в доллары и передайте нам.
— А почему я должен вносить две доли?
— Ладно, ладно, вносите столько же, сколько каждый из нас. Я пригляжу, чтобы доли были равны.
— Конечно, ведь это вы ведете дело, — согласился Диксон. — Итак, я даю миллион, если будет нужно — добавлю еще. Надеюсь, вы не будете возражать, если я пришлю своего контролера?
— Я вас когда-нибудь обманывал, Дэн?
— Нет и не советую начинать.
— Присылайте кого угодно, лишь бы он умел держать язык за зубами.
— Он будет нем, как рыба. Взамен я возьму у него сердце и запру в своем сейфе.
Гарриман уже думал о дальнейших вкладах Диксона.
— Чуть попозже мы вытянем из вас и вторую долю, Дэн. Это дело влетит в денежку.
Диксон аккуратно, палец к пальцу, сложил ладони.
