Двое старших офицеров замка – кастелян и капитан гвардии – встретили прибывших. Радушно поприветствовали Миру, предложили чашу горячего вина и уютное кресло, из чего девушка поняла: разговор мужчин не предназначается для ее ушей. Она пила и смотрела на огонь, пока четверо вассалов Шейланда беседовали о чем-то в другом углу зала. Она смогла расслышать всего несколько слов: «…распорядился …Нортвуды …нужно ей сказать».
Освободившись, Эф подошел к ней:
– Идемте со мной, миледи. Провожу вас в покои.
Ей выделили прекрасную комнату в башне гостевого дома, с окнами на все четыре стороны.
– После монастырской пещеры, миледи, вам должно прийтись по душе, – сказал Эф, ведя Миру вверх по лестнице.
Башни и крутые ступени граничили в памяти Миры с ядом, хворью, взведенным арбалетом. Она передернула плечами.
– Вы так добры, сир.
– Не я, а граф, – сказал Френсис. – Он велел дать вам все необходимое. Платья ждут в комнате, служанка скоро придет. Прослежу, чтобы выбрали толковую, а не полную дуреху.
– Благодарю вас.
– Мне сказали, вы любите читать. Желаете, чтобы принесли книги?
– Буду признательна.
– Какие?
– «Голос Короны».
– Свежий? Или все за полгода?
– Вы так добры.
– Пустое, – бросил Эф. Не со светской скромностью, а так, будто сыт по горло вежливыми беседами.
Он впустил девушку в комнату. Здесь и вправду было очень уютно. Большой камин, два кресла и круглый столик, секретер со множеством ящичков для писем, постель под балдахином, искровая лампа у изголовья. Окна утоплены в нишах необъятной толщи стены – нужно миновать небольшой туннель, чтобы добраться до стекла. Два из четырех окон оказались на самом деле прозрачными дверцами, ведущими на балконы. Все стекла покрывали искусные витражи.
– Да, да, миледи, сейчас вы скажете, как это мило, – проворчал Френсис. – А я говорю: пустое.
С тем он вышел. «Нужно ей сказать…» Либо под «нею» имелась в виду не Мира, либо мужчины изменили решение.
Девушка вышла на балкон, оглядела цитадель изнутри. Центральная башня, конюшни, казармы, господский дом, часовня… Просторный замок. Двор обширен и угловат. В двух стенах из шести имеются ворота: южной и северо-восточной. Южные заперты, опущена решетка. Северо-восточные раскрыты, двое копейщиков на часах. Дорога от ворот полукругом огибает колодец…
Явилась служанка, принесла кофе и конфеты. Назвала свое имя – Линдси. Спросила, чего угодно миледи? Переодеться, омыться с дороги? Мира согласилась на то и другое, Линдси показала платяной шкаф, спрятанный в выступ стены, и ванную комнатку в другом подобном выступе. Нужна ли миледи помощь? Мира отказалась. Желает ли миледи чего-нибудь еще?
Желаю ли?.. Хм. Френсис обещал смышленую служанку, и Линдси выглядела именно такой. Должна знать правила этикета.
– Яблоко, – попросила Мира.
– Сию минуту, госпожа.
Линдси принесла круглобокое розовое яблоко. Как и полагалось, на подносе имелся острый нож.
– Почистить яблоко, миледи?
– Нет, благодарю, – ответила Мира и кивком отпустила служанку.
Оставшись одна, она села в кресло, прикрыла глаза и сжала виски жестом человека очень усталого… или глубоко сосредоточенного. Посидела несколько минут, встряхнула головой, разделась и подалась в ванную.
Часом позже за нею явился Эф:
– Миледи, вас ждут в трапезной зале. Время обедать.
– Благодарю вас, сир.
Мира была одета в черное суконное платье с высоким воротом и длинными рукавами. Судя по гримаске на лице Эфа, его не привело в восторг стечение двух обстоятельств: одна дура поместила эту монашескую тряпку в гардероб, а другая дура еще и додумалась ее надеть.
* * *
В трапезной сидели трое Нортвудов.
Граф и два сына.
Всего за столом было человек двадцать, сновали слуги… Девушка не увидела никого, кроме Нортвудов. Мир сузился, словно видимый сквозь трубу. Лорд Элиас Нортвуд – землеправитель. Сир Крейг Нортвуд – наследник. Судья Хорас Нортвуд – младший сын.
Они тоже заметили ее – более чем. Умолкли, будто захлебнулись. Поднялись на ноги.
– Ваше высочество… – пробормотал граф Элиас.
– Милорды, – выдавила Мира.
Ни она, ни Нортвуды не нашли, что еще прибавить. Висела густая, сургучная тишина.
Эф взял ее под локоть и повел на место. Шепнул:
– Какая муха вас укусила?
Раздражение в его голосе отрезвило девушку. Вернулась способность думать.
Нортвуды здесь. Те самые, что использовали ее для своей игры, а после щелчком пальца сбросили с поля. Не Сибил, не Глория – это хорошо. Увидев их, Мира вряд ли смогла бы сдержаться. Но граф и сыновья… не они травили ее, но они знали!..
А Виттор Шейланд свел ее за одним столом с Нортвудами. Зачем?
Она села, гости последовали ее примеру. Эф наполнил чашу девушки, объявил:
– За здоровье ее высочества.
Нортвуды выпили, хмуро глядя на Миру поверх кубков.
Теперь она заметила необычное расположение гостей. По традиции принято, что старшая по рангу пара гостей садится рядом с хозяином и его женой, далее – гости с хозяевами вперемешку, попарно, чтобы дать возможность вассалам двух домов раззнакомиться друг с другом. Однако сейчас Нортвуды сидели плотной группой, отгородившись столом от вассалов Шейланда. В центре желтушный граф Элиас, по правую руку – здоровенный Крейг Нортвуд со своим оруженосцем, по левую – Хорас; двое телохранителей графа сидят по краям, прикрывая фланги. Через стол, напротив Нортвудов, – Мира и Эф, кастелян Уэймара и капитан замковой гвардии, еще несколько видных вассалов Виттора. Сложно не заметить конфронтацию, и сложилась она еще до появления Миры.
– Какими судьбами вы здесь, ваше высочество? – нарушил молчание Хорас Нортвуд.
– Стараниями вашей леди-мачехи, милорд.
– Леди Сибил поступила очень неосмотрительно.
Граф Элиас буркнул что-то на ухо сыну, тот умолк. Вновь повисло молчание. Какого-то звука особенно недоставало, и Мира сообразила: не слышно стука приборов. Никто не ест… все смотрят на нее.
Ах, ну да. Девушка положила в рот кусочек хлеба. Гости принялись за еду.
Слуга наполнил ее тарелку чем-то, она ковырнула вилкой, не разобрала вкус. Нортвуды не сводили с Миры глаз, она – с них.
Граф Элиас – тощий брюзгливый старик, равнодушный ко всему, кроме флота. Крейг Нортвуд – наследник графства, известный на всю Империю рыцарь, прозванный Клыкастым из-за приметного турнирного шлема. Шлем имел форму оскаленной медвежьей пасти. Хорас Нортвуд – тридцатилетний мужчина с невыразительным лицом, заведовавший сбором податей и судебной системой графства. Кто из них в сговоре с Сибил? Кого следует считать врагом? Отца? Сыновей? Всех троих?
– Мы ожидаем графа Виттора, ваше… – Элиас пожевал губу, – высочество. Отбыли из Клыка Медведя в Фаунтерру согласно приказу его величества. Прошли вверх по Торрею и сделали остановку в Уэймаре. Мы явились бы ко двору уже неделю назад, если бы не… эээ… гостеприимство Виттора Шейланда.
– Вам оказана честь! – взвился Эф. – Вы живете в доме его милости, как в своем собственном!
– Мне думалось, – ответил старший Нортвуд, – из собственного дома я могу уйти когда угодно.
– И уйдете, едва повидаете его милость! – Эф держался нагло, несмотря на юность. А может, вследствие. – Но убраться, не дождавшись хозяина дома, – это против правил даже в самой темной глухомани!
Кастелян Уэймара встал на ноги:
– Милорды, милорды! Будьте спокойны и вежливы! Не забывайте, что с нами ее высочество! Поднимем же кубки…
Нортвуды нехотя выпили, Мира лизнула вино.
Судья Хорас Нортвуд бросил в рот кусок сыра, и, поджевывая, неразборчиво сказал:
– Ммм… моя мачеха леди Сибил поступила очень неосмотрительно, ваше высочество. Отправила вас туда, откуда непросто… ммм… выбраться. Я об Уэймаре. Этот дом столь радушен… всякий гость, кто попадает сюда, остается жить.
– Хорас!.. – шикнул граф.
– Отчего же, отец? Я… ммм… не проявляю бестактности, а воздаю должное хозяевам! Жители этого замка так… ммм… мило убеждали нас задержаться. Разве тут откажешься!
– Милорды, – примирительно сказал кастелян, – граф Виттор с его леди-женой уже миновал полпути по Торрею. Еще день-два, и он будет здесь, и это недоразумение мигом улетучится!
– Ах, с леди-женой… Это радует. В противном случае нам пришлось бы дожидаться еще Иону, а затем ее слуг, а затем любимую собачку… Ведь что поделать – долг вежливости!..
– Не забывайтесь! – рявкнул Эф, громыхнув ножом по тарелке. – Вы находитесь в гостях!
– Ммм… мы заметили, – обронил младший Нортвуд и принялся за котлету.
