Он никогда не вставал в такую рань. По здравом размышлении, в его распоряжении оставались еще три часа спокойного сна. Как минимум. Но те, кто завел машины под окнами его дома, судя по доносящимся звукам, были лишены здравого смысла – то ли господь их покарал, то ли жизнь у них не удалась.
– Дом! – громко произнес Худрогин. – Что со звукоизоляцией?
– Со звукоизоляцией все в порядке, – ответил ему все тот же милый девичий голосок.
– Почему же я не могу заснуть? – простонал Худрогин.
– Простите, Арчибальд Степанович, но на этот вопрос я не могу ответить.
– Понятное дело, – Худрогин повернулся на бок и накрыл голову подушкой. Открыл глаза. – Дом! Сделай стены прозрачными!
– Двухсторонняя прозрачность?
– Издеваешься? Я же голый в кровати лежу!
– Простите?
– Односторонняя прозрачность, – устало произнес Худрогин. И на всякий случай добавил: – Так, чтобы только я видел, что происходит снаружи.
– Пожалуйста.
Стены исчезли.
Худрогин сел на кровати, поставил голые пятки на мягкий, чуть подогретый пол и изумленно разинул рот.
В двух метрах от невидимой стены его дома, завалив ограду на газончик с цветами – виртуальный, но все равно обидно! – стояли три здоровенных, похожих на готовых броситься на жертву доисторических чудовищ бульдозера и один экскаватор с агрессивно задранным кверху ковшом. По обе стороны от машин, опять-таки частично вторгшись на прилегающий к дому виртуальный газон, расположились группы людей, одетых если и не празднично, то уж точно торжественно. С фотоаппаратами, видеокамерами и разноцветными шариками в руках. Как будто на открытие выставки собрались. Или ждут прибытия некой важной персоны. Не президента, конечно, но особы, к нему приближенной.
Худрогин никого в гости не ждал. Тем более в восемь утра. Ситуация была нештатная, а следовательно, требовала вмешательства.
– Дом! – скомандовал Худрогин. – Верни стены на место!
– Стены на месте, – отозвался дом голосом кинокрасотки.
– Ну, в смысле, сделай стены непрозрачными.
Хотя люди, собравшиеся возле дома, не могли видеть Худрогина, он все равно чувствовал себя неловко в неглиже при таком скоплении людей.
– Пожалуйста.
Обреченно вздохнув, Худрогин поднялся на ноги.
Сработали встроенные в ножки кровати сенсоры – на кухне щелкнула включившаяся кофемолка, в ванной зашуршал душ. Привычные утренние звуки вселяли некоторый оптимизм, но все равно не могли рассеять мрачного расположения духа.
Первым делом Худрогин направился в ванную.
– Что приготовить на завтрак? – спросил дом.
– Завтрак в восемь утра? – саркастически усмехнулся Худрогин.
– Простите, но к восьми утра мы уже никак не успеваем, – смущенно признался дом.
– Естественно. – Худрогин встал под душ, отрегулированный до обычно требуемой температуры. – Чуть попрохладнее, – нужно было взбодриться.
– Так достаточно?
– Да, – Худрогин подставил лицо под жесткие струи воды.
– Так что насчет завтрака? – напомнил дом.
– Завтрак в обычное время. Сейчас только двойной кофе. Черный, без сахара.
– Превосходный выбор!
Худрогин криво усмехнулся – еще не было случая, чтобы дому не понравился его выбор. Прежняя версия программного обеспечения, случалось, глючила, и тогда дом начинал давать советы насчет здоровой пищи и рационального питания, хотя всякий раз при установке новой версии Худрогин непременно отключал эту функцию.
Обмотав полотенце вокруг пояса, Худрогин вышел из душа.
– У вас гости! – радостно сообщил дом.
– Я не жду гостей, – мрачно буркнул в ответ Худрогин, шлепая мокрыми пятками в направлении кухни.
Крошечный полотер, выскользнувший из ячейки у основания стены, следуя за хозяином, тут же убирал остающиеся на полу мокрые следы.
– Вам звонят в дверь, – сообщил дом.
– Что им нужно? – Худрогин взял ожидавшую его на столе чашку кофе и сделал глоток.
После установки новой версии программного обеспечения «Сёдзи.15.05» с кофеваркой пришлось повозиться, но зато теперь она выдавала именно такой кофе, какой любил Худрогин.
Заданный Худрогиным риторический вопрос дом воспринял как руководство к действию и включил внешний микрофон.
– Господин Худрогин? – спросил очень строгий и очень официальный, сухой, как осенний осиновый лист, мужской голос.
– Вы кто? – прихлебывая кофе, недружелюбно поинтересовался Худрогин.
– Арчибальд Степанович?
– Ну допустим…
– Судебный исполнитель Стурышко. Открывайте дверь.
Сказано было убедительно. Настолько, что Худрогину померещилось, что у него пятки мерзнут. Это на подогреваемом-то полу!
– Простите, а в чем дело? – спросил Худрогин куда более вежливо, чем вначале. Он не помнил за собой никаких грехов, но все же… Все же судебные исполнители просто так, к кому попало, в дом не являются. Да еще и в сопровождении бульдозеров.
– Открывайте, Арчибальд Степанович, – потребовал Стурышко. – У меня ордер.
Холодный голос у судебного исполнителя. Холодный и колючий. Почти нечеловеческий. И откуда такие голоса берутся? Или это только так кажется, когда судебный исполнитель к тебе, лично к тебе обращается, по имени-отчеству?
– Одну минуту…
Оставив на столе недопитую чашу кофе, Худрогин кинулся в комнату.
– Открывайте, Арчибальд Степанович, иначе мы сами это сделаем.
– Секунду!
Худрогин кинул на стул полотенце – его сразу же подхватил и уволок в открывшийся в стене проем мини-уборщик.
– Шкаф! – крикнул Худрогин на бегу.
– Какой шкаф? – спросил дом.
– Бельевой, конечно!
– Прошу!
Шкаф, выросший прямо из пола, распахнул перед Худрогиным зеркальные створки.
На секунду Худрогин задумался – что выбрать для встречи с судебным исполнителем?
– Деловой костюм, но без пиджака!
– Отличный выбор! – одобрил выбор хозяина дом.
Именно так! Строгие брюки, белая рубашка и галстук – но без пиджака! С одной стороны, Худрогин даст понять судебному исполнителю, что он серьезный, деловой человек с очень плотным дневным графиком, с другой – покажет, что он чувствует себя как дома. Да, собственно, он и находился у себя дома!
– Арчибальд Степанович!
– Уже иду!
Галстук только еще скользнул под воротник, но не успел обвиться вокруг шеи и завязаться в узел, а Худрогин уже бежал к двери.
– Обувь! – напомнил дом.
– А, черт!
Худрогин на бегу сунул босые ноги в черные кожаные мокасины, поднесенные кем-то из невидимой обслуги дома.
Щелк!
Дверь – нараспашку! На лицо – милую, приветливую, но отнюдь не заискивающую улыбку.
На крыльце трое мужчин в одинаковых серых костюмах и натянутых до ушей фетровых шляпах и женщина в безобразно-деловом костюме, сухая как вобла, в очках и с волосами, стянутыми в болезненно-хилый пучок. Женщина посмотрела на Худрогина сквозь желтовато-мутные стекла очков и презрительно поджала губы. На сгибе левой руки она держала папку с прищепленными к ней бумагами, в правой – авторучку. Она как будто готовилась записывать что-то. Свидетельские показания?
