Договорить Мастер-Чиф не успевает.
Матвеев, метнувшийся за аптечкой, застывает в проходе; Покрышкин все еще стоит на пороге, прислонившись к разбитому перестрелкой косяку; Роман Давидович нервно трет виски и брови, сокрушенно качая головой. В этот момент труп оживает.
Садится на верстаке, выхватывает из-под плаща еще один пистолет – на этот раз не бесшумный, а обычный – компактный и малозарядный. Если бы не старик, первой мишенью стрелок выбрал бы вооруженного Павла, но хозяин дома загораживает обзор…
Сначала чистильщик «Игрополиса» стреляет в Мастер-Чифа, стоящего ближе всего. Переводит прицел на Матвеева. Изо рта стекает густая кровь, в полумраке кажущаяся черной, через дыру плаща видна плотно облегающая тело пуленепробиваемая майка. Переломанные внутренности не дают воскресшему толком прицелиться, поэтому вторая пуля попадает Матвееву в левое бедро.
Лешу отбрасывает в коридор, роняя на колени, и он далеко не сразу понимает, что ранен. Пытается встать, рушась обратно, с неподдельным удивлением рассматривает окровавленную штанину. Ползет по лестничной площадке, сотрясаемый крупной дрожью.
Человек с повадками куницы привык доделывать работу, даже когда все идет не совсем по плану. Он прицеливается в Покрышкина, но вместо того, чтобы выстрелить, сам заглядывает в необычайно глубокий ствол ружья. Невезение убийцы достигает апогея – следующий патрон снаряжен жаканом. На этот раз Павел стреляет в голову, чтобы наверняка. Когда дым чуть рассеивается, обезглавленное тело неприметного человека, змеей проникшего в их дом, падает обратно на верстак.
Покрышкин что-то кричит Леше. Что-то про ремень и про то, что ногу нужно перетянуть. Наконец тот спохватывается, возвращается в реальность. Выдергивает из джинсов ремень, набрасывает на бедро чуть выше раны – этому их учили на вахте, да и в фильмах видел не раз… Затягивает потуже, отползая и прислоняясь спиной к стене, а затем отворачивается, чтобы не испачкаться, и его рвет остатками недавнего обеда.
Другой дисплей в этот момент показывает, как Покрышкин бросает ружье на ближайший стол. Скачками пересекает комнату, не обращая внимания на рану в плече. Падает на колени, переворачивая лежащего на животе Мастер-Чифа. Даже с большого расстояния и при не самом лучшем разрешении камеры видно, что пуля попала в спину, чуть правее позвоночника, выйдя из живота. Еще несколько секунд Роман Давидович дышит, булькая кровью, но затем замирает в руках Покрышкина.
Тот, склонившись над убитым так, что не видно лица, вздрагивает. Снова. Раскачивается из стороны в сторону, все еще не выпуская тело.
Голос Максима, неожиданно прорвавшийся сквозь блокаду, наполняет сразу каждый динамик двухэтажного дома. Громко, зычно, заставляя сердце Матвеева в очередной раз затрепетать пойманной в силок птицей.
– Прорвался, – констатирует Бескровный, громыхая почти из каждой комнаты, – что там у вас происходит?
– Убирайся, сука! – кричит в потолок Покрышкин, запрокинув голову. Микрофоны камер доносят его слова до ждущего в сети Максима, но тот молчит. – Убирайся из моей жизни!
Он вдруг вскидывается, словно проснувшись, долго смотрит на лежащего перед собой мертвого Мастер-Чифа. Оборачивается и кричит в коридор:
– Лешик, надо уходить! Постарайся, миленький, очень надо, иначе конец… – Павел аккуратно укладывает тело старика, поднимается на ноги. Его все еще пошатывает. – Хватай аптечку и патроны…
– Не спешите, – наконец отвечает Максим. Теперь в его голосе задумчивость и даже грусть. – Сюда уже никто не едет… Я сделал так, что вызов милиции отменен, жильцам окрестных домов тоже сообщили байку об учениях служб спасения. Да и Косте после провала операции лишнее внимание к телу ассасина будет ни к чему, он сам завернул посланный сюда спецназ… В бегстве нет необходимости.
– Я сказал, убирайся, чмо! – Подобрав со стола ружье, Павел вертит головой, выискивая камеру. – Оставь нас в покое!
Максим вновь замолкает, но его присутствие выдает фон в динамиках, улавливаемый шестым чувством. А еще он точно видит, что его слова возымели эффект – Покрышкин уже не торопится бежать.
Он выходит в коридор, держа ружье в простреленной руке, помогает подняться напарнику. Парень спрашивает что-то, но Павел тяжело качает головой, закусывая губу. Отвечает неохотно, сквозь зубы. Матвеев прихрамывает, но старается идти, одной рукой опираясь на шефа, а другой удерживая натянутый ремень.
Кое-как, медленно и неуклюже, они спускаются на первый этаж, немало пострадавший во время боя. Возвращаются в квартиру, переделанную Мастером под кухонную и обеденную зоны. Там Леша тяжело опускается на единственный неперевернутый стул, а его начальник шарит по шкафам в поисках аптечки.
Находит. Сгребает со стола баночки с перцем и солью, пустую корзинку для хлеба, стакан с зубочистками. Стол огромный, места хватает, но Павла как будто раздражают все эти уютные кухонные мелочи. Он вываливает содержимое аптечки на скатерть, рядом кладет дробовик. Начинает перебирать склянки и пузырьки, откладывая нужные поодаль. Закончив ревизию, молча уходит из кухни, пошатываясь и опираясь о стену.
Динамики есть и в кухонной зоне, это Матвеев знает точно. Но Максим молчит, терпеливо наблюдая за людьми и не пытаясь вмешиваться. Леша ему за это благодарен. Его мутит, кружится голова, правая штанина будто только что из холодильника – мокрая, липкая, неприятная. Боль сильная, но он справляется, ведь планку невозмутимости в борьбе с пулевыми ранениями задает начальник.
Шеф возвращается через пару минут, ставя на стол коробку со швейными принадлежностями. Под пластиковой крышкой виднеется несколько мотков ниток, обрезки каких-то тряпок, горсть пуговиц, застежка-молния… и иголки, среди которых есть тонкие, вполне пригодные для того, чтобы заштопать человеческую кожу.
Леша бледнеет, со свистом втягивает воздух сквозь зубы. К разложенному на столе набору Покрышкин добавляет непочатую бутылку водки из холодильника и стакан. Что-то негромко приказывает напарнику, сопровождая слова жестами.
Еще раз, уже нетерпеливо, указывает на стол. Матвеев, после секундного колебания, лезет на него. Садится, вытягивая ноги и обеими руками удерживая ремень. На скатерти тут же остаются неопрятные красные разводы. Павел задумчиво смотрит на него, обходит справа. Кухонными ножницами для резки рыбы вспарывает штанину, поднимаясь по ноге снизу вверх. Затем замирает, словно что-то отвлекает его от начавшейся операции.
Смотрит вверх, прямо в крохотный объектив камеры наблюдения. Откладывает ножницы, берет со стола дробовик. Перехватывает за ствол, шагает к камере, задирая голову. На его лице читается злость и отвращение. Покрышкин размахивается, бьет рукоятью, изображение на экране сменяется серым мельтешащим фоном. Затем дисплей отключается.
