А потом, когда ему исполнился год, молодой шелни ушел в лес и сказал:
— Я не чувствую себя небесным человеком. Но если я не небесный человек, то кто я? Я не утка. Я не лягушка. И если я птица, то какая? Ничего не остается. Должно быть, я дерево. В этом есть смысл. Мы, шелни, действительно немного похожи на деревья.
И вот шелни выпустил корни и отрастил кору, и очень старался стать деревом. Он перенес все трудности жизни дерева. Его грызли жуки и гобню. Его листву поедали скот и кром. На него нападали улитки и оскверняли безымянные животные. Больше того, от него отрубали части на костёр.
Но он все время чувствовал, как музыка флейт ползет по нему от пальцев ног под землей до волос, и знал, что именно эту музыку он всегда искал. Это та самая музыка, которую вы слышите сейчас.
Потом птица рассказала ему, что он на самом деле не дерево, но для него было уже поздно. Его братья, сестры и родители живут в норе под корнями, сказала птица, и если он перестанет быть деревом, у них не будет дома.
Это дерево, в корнях которого наше логово, то самое, в котором мы сейчас. Это дерево — наш брат, который потерялся и забыл, что он шелни.
Так всегда рассказывают.
Удивительно, как сильно Холли стала походить на шелни на второй день. Ростом она едва ли выше них. Я никогда не осознавал, какая она маленькая. Да, конечно, она начинала походить на любое существо, которое мы с ней изучали. Холли настаивала, что шелни разумны, и я почти согласен с ней. Но параграф из руководства по этой планете против нас:
— «…тенденция приписывать шелни разум, которым они не обладают, возможно, связана с их необычным сходством с человеком. Лабиринт они проходят гораздо хуже грызунов. Засовами и застежками овладевают хуже земных енотов и роджонов с астероидов. В овладении инструментами и в способности к мимикрии много уступают обезьянам. По инстинкту самосохранения и способности прожить стоят ниже свиньи или харзла (способность сохранять индивидуальный или коллективный опыт — при. пер.) примерно на уровне черепах. В их «речи» отсутствует правдоподобие, которое есть у попугая, а их «музыка» по уровню ниже, чем у насекомых. Их них получаются плохие сторожа и пугала. Похоже, что запрет на употребление их в пищу плохо обоснован. Хотя один из ранних астронавтов выразился так: «А на что еще они годятся?»
Что ж, приходится признавать, что шелни не так умны, как крысы, свиньи или харзлы. Но я, несомненно под влиянием Холли, чувствую склонность к ним, какую не испытывал к крысам, свиньям, воронам или енотам. Но не бывает существ беспомощней шелни.
Как они умудряются выжить? У шелни много разновидностей песен, но никаких романтических легенд в нашем смысле. Их сексуальные отношения либо абсолютно бессознательны, либо крайне скрытны.
— Не понимаю, как они размножаются, Винсент, — сказала Холли на второй день (это было вчера). — Они здесь, значит они каким-то образом родились. Но как эти застенчивые и легкомысленные трехлетки умудряются это сделать? Ни в их легендах, ни в обычаях я ничего не нахожу. в легендах все их дети подкидыши. Они рождаются или находятся в чернике — это мой перевод их слова спионам. Или — в других циклах — их находят под рябиной или на огуречной грядке. В обычном смысле мы должны считать их плацентарными и живородящими. Но можно ли применять обычный здравый смысл к гоблинам? У них также существуют легенды, что они грибообразные и, подобно грибам, вырастают из земли за ночь. И если женщина шелни хочет ребенка, она должна отыскать грибной побег скоки и посадить его в землю. И тогда на следующее утро и нее будет ребенок.
Вчера утром Холли была в депрессии. Она прочла рекламу нашего спонсора — компании по производству завтраков «Поющая свинья», и эта реклама ее встревожила.
«Поющая свинья! Ее любят дети! Питательная новинка! Детские стихи на банке для вашего удобства! Подлинное мясо подлинных гоблинов! Ни жира, ни костей. Если на вашей этикетке счастливое число, вы получите подлинную флейту шелни. Первым в вашем квартале попробуйте мясо настоящих гоблинов! С кукурузным крахмалом и питательными добавками».
Ну что ж, это всего лишь реклама, какая часто бывает у нас, на Земле. Нам нужно заниматься своими записями.
— Винсент, я не знаю, как они сюда попали, — сказала Холли, — но знаю, что скоро их здесь не будет. Быстрей, быстрей, нужно все записать. Я заставлю их вспоминать.
На второй день (это было вчера) Холли уговорила их поиграть на вилках. Она сказала, что вчера это было невозможно. На вилках можно играть только на второй день знакомства. У шелни нет струнных инструментов. Играют они на зубцах вибрирующих, поющих вилок. У этих вилок много зубцов, играют на них как на арфе, а древесные корни используют в качестве резонатора. Сами вилки делают тоже из дерева, очень твердой породы, а зубцы заостряют известняком или сланцем. Мне кажется, что это дерево на ранней стадии окаменения. Обычно музыка на вилках следует за музыкой на флейтах, и баллады, которые поются под эту музыку, необычайно грустны и соперничают с детскими по простоте текстов.
Вот две таких баллады, которые мы записали на второй день (это было вчера).
Как скоки потерял жену
Рассказывают так.
Однажды ночью скоки услышал музыку флейты шелни.
— Это голос моей жены, — сказал скоки. — Я знаю, это она.
Скоки пошел на болота искать жену. Он спустился в нору, из которой доносился голос его жены. Но нашел в ней только шелни, играющего на флейте.
— Я ищу свою бедную заблудившуюся жену, — сказал скоки. — Я слышал ее голос из этой норы. Где она?
— Тут нет никого, кроме меня, — ответил шелни. — Я сижу один, играю, и лунный свет падает на стены моего дома.
— Но я слышал ее, — настаивал скоки, — и хочу ее забрать.
— А какой у нее голос? — спросил шелни. — Такой? — И он заиграл на флейте.
— Да, это моя жена, — сказал скоки. — Куда ты ее спрятал? Это ее голос.
— Это ничья не жена, — ответил шелни скоки. — Это просто моя музыка.
— Ты играешь голосом моей жены; должно быть, ты ее проглотил, — сказал скоки. — Мне придется разорвать тебя на части и поискать.
— Если я проглотил твою жену, прости, — сказал шелни. — Давай.
И скоки разорвал шелни на части и разбросал их по всей норе, а некоторые выбросил на траву снаружи. Но своей жены он не нашел.
