Улыбнувшись, король покачал головою.
— Ты брат мне, добрый рыцарь! — крикнул он. — Твои волосы белы, мои — темны, но мы — братья по оружию… братья по крови, и я знаю об этом, как знал и о твоем приходе в этот мир!..
— Что?! — возопил Иван. — А как же Морган говорил, что ты…
У него перехватило дыхание. Все это было уже чересчур.
— Морган врал, — спокойно произнес Артур. — Такие, как он, почти всегда врут…
Ивану стало нехорошо от этого «почти».
— Но об этом мы поговорим еще, — продолжал Артур. — Не забудь, ведь твой девиз — «Я вернусь!».
Иван сильно застыдился.
— Это не совсем мой девиз, — неловко сказал он. — Я просто…
— Знаю, — перебил его король. — Но ничего случайного не бывает…
— Так я все же успел сделать то, что должен был сделать? — немного успокаиваясь, спросил Иван.
— Да!
— А эти уровни? — вспомнил Иван. — Я до четырех вроде только и досчитал…
Король широко улыбнулся.
— Ты прошел их, — молвил он уверенно, — но тебе придется проходить их еще не единожды…
— А двойник? А Ланселот с Фомою?..
— И с ними ты повстречаешься…
— А профессор?! — чуть ли не взвыл Иван. — Он-то кто на самом деле?..
— Это не профессор, — теперь уже мрачно сказал Артур. — И он не один здесь… и там. Его двойники и шпионы повсюду, и родом они из главной страны Запада…
У Ивана оставалось еще немало вопросов, и он собирался задавать и задавать их, пока не получит ответов, но внезапно пол под ногами дрогнул. Завыло, поднимаясь, пламя; огонь теперь, казалось, был везде. Иван оглянулся и увидел, как стена, на которой был изображен дракон, стала раскалываться: прямо из нее перло что-то невероятно большое.
Он посмотрел на короля. Тот нахмурился и поднял свой меч.
— Торопись! — крикнул Артур. — Возвращайся в свой мир!..
— Как?! — в панике заорал Иван. — А как же этот меч?! Талисман-то как?!.
— Он должен пока быть у тебя! — донеслось до Ивана из-за стены огня. — Но не отдавай его никому, кроме святого Георгия, иначе равновесие в мире будет нарушено!.. Помни об этом! Никому! Береги клинок! До встречи!..
— Какой встречи?! Когда?!. - заорал, надсаживаясь, Иван, сжимая меч с ножнами в руках.
— Скорее! — кричал Артур, но теперь его почти не было слышно за диким шумом. — Дракон просыпается!..
— Что…
Но было уже поздно. Все три грифона разом дохнули на Ивана страшным пламенем, и он закружился в огненном вихре; и опять не было ни верха, ни низа, ни тела, ни души — все пожрал беспощадный яростный огонь. Иван становился гигантом и превращался в карлика; он вмерз в глыбу льда, сгнил в земле, растворился в воде, а его сожженный прах был развеян по ветру среди дальних звезд над мирами, империями и временами — не осталось ни пепла, ни воспоминаний о пепле. Прах был отторгнут от праха — звезды отвернулись от него; Так не могло быть, и так не случилось. Время с грохотом обрушилось на пространство, и все стало на свои места.
…Он шагал среди звезд, которые теперь снова были близко: мириады пылинок объединялись в сообщества, становясь единой мощью, исполинским кулаком, грозящим бездорожью, а потом снова становились пеплом, и его сапоги оставляли на нем глубокие следы. Мановение руки — и дорога в небеса становилась явью; погода в любой точке пространства не имела значения, но все же он любил осыпающиеся с февральских деревьев крошечные мирки, искрящиеся во тьме. В одной из галактик земля разрослась до неимоверной величины: она была повсюду, хоть и с маленькой буквы; солнце заливало ее, опаляло и обжигало нещадно; и было слишком жарко. Пахло нагретым металлом, оружейной смазкой, потом, портянками, кислым дымком, свежеразрытой землей, копотью, страхом и весельем; заиндевевшие человеческие скелеты странно меняли свой вид — они то одевались в плоть, обрастая красным мясом, желтой кожей и пропыленной тканью, то снова белые косточки темнели, горели, омывались бесконечными дождями, совсем никому не нужные. Они менялись местами, играли в разные игры, в чехарду в основном, прыгали, скакали, переходили с места на место и вели себя неспокойно. Зачем к Ивану подошли волосатые люди со своими разноцветными свитами, он не совсем понял; он не любил их, не хотел иметь с ними никаких дел, но земля была родная ему, и он горевал. Перед ним проходили, сменяя друг друга, миллионы людей: это были и скелеты, и совсем, казалось, живые, они ковыляли друг за другом, держась за руки, как близкие родственники во время похоронного танца, — и это Иван помнил хорошо…
Он отогнал всех — он знал, что нельзя им ничего отдавать: у них не было того имени, которое было нужно ему.
Но вот возникло это имя. Иван боролся с собою: у него было две клятвы, и сейчас одна исключала другую. Он не знал, что ему делать, он никогда не нарушал клятв; он чувствовал, что вот-вот разорвется пополам; но, когда он увидел перед собою одного из тех, кому он поклялся, то он понял, что надо делать. Выполнив одну клятву, он забыл о другой, поправил капитанский погон и четко взял под козырек.
Земля потемнела, и скелеты перестали суетиться, быстро рассчитавшись по порядку номеров. Вселенная несогласно дрогнула и тихонько начала разваливаться на маленькие кусочки… но Иван был уже совсем в другом месте…
— Н-да, — произнес Сергиенко после очень долгой паузы. — А дальше-то что было?..
Лежащий на койке в госпитальной палате Иван хотел было пожать плечами, но бинты помешали ему сделать это.
— А ничего не было, — сказал он.
— То есть как — ничего?..
— А вот так. Завертело меня, понесло куда-то, пошел совсем уж полный бред — и я очнулся тут.
Сергиенко внимательно посмотрел на Ивана.
— И что же ты сам думаешь по этому поводу?
Иван невесело усмехнулся.
— Что я думаю… Ничего я не думаю. Вы хотите знать, бред это был или какие-то проблески реальности все же имели место?
— Конечно, — кивнул Сергиенко.
— Хорошо, — удовлетворенно произнес Иван. — Давайте разбираться вместе, поскольку вы первый человек, с которым я разговариваю после того, как очнулся… Какое сейчас число?
Сергиенко усмехнулся.
— Шестое декабря тысяча девятьсот семьдесят девятого года, — сказал он. — От Рождества Христова…
— Эге, — сказал Иван, — а почему шестое декабря? Катастрофа произошла двадцать третьего ноября…
— Два дня тебя вообще не было, — сказал Сергиенко, — и полных двенадцать дней ты лежал без сознания…
Иван посчитал в уме.
— Ладно, — сказал он. — Еще вопрос… Откуда у вас шрам на щеке?
