— Так вы были пастухом, — заметил дон Густаво иронично.
— Хм, — отозвался Шимура с достоинством. — Назывался я все равно полицейским!
Мутный зеленый ручей пришлось переходить вброд. Дона Густаво спасли высокие голенища ботфортов, а вот Шимуре пришлось туго: он замочил свои штаны-юбку по колено.
На том берегу Антон сказал:
— А вдруг ты и сейчас спишь? Проснешься — и обо всем забудешь. Пойдешь в свою школу…
— Возможно, что и так, — отозвался Шимура. — Кто знает? Может, и ты сейчас дремлешь? А потом — я все-таки настоящий самурай. Я умею драться на мечах. Владею искусством метания сюрикенов, коему меня научили монахи из монастыря Черного Дракона. Помнишь, как я сражался с хозяином Стоэтажной Мельницы?
— Конечно!
Забыть такое и вправду было невозможно.
— И еще я знаю наизусть кучу стихотворений древних поэтов, — заявил Шимура. — И даже могу немного писать по-японски.
— А почему немного?
— Потому что я неграмотный самурай, — сказал Шимура веско. — Потому что меня недоучили. Я же тебе сто раз рассказывал, когда я был совсем маленький, на наш замок напали враги…
«И твоего папу убили, — закончил про себя Антон. — А мама умерла еще раньше».
— А сейчас ты где живешь? — спросил он.
Самурай нахмурился, почесал затылок. Потом сказал очень серьезно:
— Далеко в Японии. Это место сложно описать. Там лишь небо и земля… и ветер. Легкий такой. Там немного одиноко. Зато у дорог там не бывает конца.
— Это как?
— Ну — как у времени. Ты же не можешь сказать, что у времени есть конец? Поэтому там, где я живу, все истории бесконечны. Поэтому там не грустно.
— А когда кто-то умирает — это разве не конец?
— Смерть? — переспросил Шимура. — Хм. Смотри! Вот она! Прямо по курсу!
Дон Густаво встрепенулся и побледнел.
— Смерть? — спросил он недрожащим голосом.
— Деревня пигмеев! — возразил Шимура. — Не спите на ходу!
Оказалось, что они уже вышли на опушку джунглей. Светлее не стало — небо тут было багровым, а солнце светило тускло, сообщая пейзажу похоронное уныние. Местные жители, решил дон Густаво, должны быть существами мрачными; откуда взяться веселью в столь безрадостном месте?
Впереди расстилалась бескрайняя скорбная равнина — почти идеально ровная, серо-бурая то ли по природе своей, то ли из-за невнятного светила. Расположившаяся у опушки пигмейская деревня насчитывала несколько десятков кривобоких домиков с растрепанными крышами, сложенными из веток синих деревьев. Меж домами бродили поселяне и поселянки — малорослые трехглазые существа, на которых из одежды были только разноцветные юбки, у мужчин — покороче, у женщин — подлиннее. Однако не пигмеи заинтересовали дона Густаво. С губ его сорвался вопрос:
— Мне верить своим глазам? Это что же — второе солнце?
— Не совсем, — ответил Шимура шепотом. — Это хрустальная сфера.
— Огненная хрустальная сфера?
— Получается, что так.
— Ничего не понимаю.
— Я тоже.
— Неужели же…
Что-то острое вонзилось дону Густаво под колено. Он обернулся и ойкнул: в грудь и плечи впились несколько небольших стрел.
— Тоширо! — закричал Антон, растерявшись. — На помощь!
— А? Что?…
Он схватился было за эфес шпаги, но тут из зарослей показался туземец с примитивным оружием вроде арбалета. Прицелившись, пигмей выстрелил. Камень угодил Антону в лоб; потеряв сознание, он рухнул на землю.
Очнулся граф де Ориноко от жуткой боли — в его левую ладонь будто вколачивали острый гвоздь. Открыв глаза, он с ужасом увидел, что именно это и проделывают двое злобных пигмеев: один держал заостренный штырь, второй методичными ударами молота вгонял его в плоть дона Густаво. Руки и ноги отважного покорителя Африки были привязаны к деревянным доскам импровизированного креста, причем так крепко, что он не мог даже шевельнуться.
Заметив, что пленник пробудился, пигмеи принялись тараторить на своем варварском наречии. Дон Густаво зажмурился и отвернулся.
— Потерпите, друг мой, нам осталось недолго, — сказал Шимура; судя по голосу, он был где-то рядом.
— Вас тоже распинают? — спросил дон Густаво.
— Я уже получил свои два гвоздя. Все-таки хорошо, что мы не нарвались на каннибалов…
— Ваша правда.
Покончив с одной ладонью, пигмеи занялись другой.
— Как мы умрем? — спросил дон Густаво, наблюдая за тем, как из его руки сочится всамделишная красная кровь. — От потери крови? От жажды?
— Возможно, я смогу остановить сердце усилием воли — чтобы не мучиться, — сказал Шимура. — Меня научил этому настоятель монастыря Черного Дракона, в свое время побывавший в Индии, жители которой умеют еще и не такое. Что до вас, мой благородный друг, я надеюсь лишь, что ваш Бог будет к вам милостив.
— Самоубийство не подобает честному католику, — твердо сказал дон Густаво. — Если позволите, Шимура-сан, я помолюсь.
Пигмеи тем временем привязали к краям перекладины две веревки. Несколько минут ушло у них на то, чтобы поставить кресты стоймя. Осмотревшись, дон Густаво установил, что казнь совершается на небольшой площади перед сложенной из камней пирамидой, являвшей собой, по всей видимости, языческий храм. Невдалеке висел над землей поразивший воображение графа огненный шар. Висел, как не преминул отметить дон Густаво, безо всякой опоры — и полыхал куда ярче хмурого темного солнца.
Толпа пигмеев зачарованно смотрела на огромных чужаков и ждала то ли их смерти, то ли какого-то чуда.
— Настало время играть в умирашки, — сказал Шимура.
— А нам за это ничего не будет? — спросил Антон. — Мне немножко страшно…
— Конечно, нет. Мы же умрем понарошку.
— Ну тогда — давай.
Шимура закатил глаза, изображая предсмертную муку, и смешно высунул язык. Из уголка его рта вытекла струйка крови. Тело самурая обмякло, голова упала на грудь — словно невидимый кукловод устал держать нити в напряжении.
— Проклятые дикари! — закричал дон Густаво что было мочи. — Небеса отомстят вам за смерть неустрашимого Тоширо Шимуры, потомка древнего самурайского рода, славы и гордости Японской империи! Боже, — обратился он к багровым небесам, — прошу тебя, пощади душу моего друга! Пусть он не знал, как молиться Тебе, но в сердце его, свидетельствую, жила истинная вера! Язычники! — из последних сил обратился граф де Ориноко к толпе пигмеев, что замерли, разинув безобразные рты. — О злокозненное племя! Господь покарает вас, ибо Он отличает праведников от преступников!
Злокозненное племя смотрело уже не на него, а на драгоценную хрустальную сферу, в которую только что ударила невесть откуда взявшаяся молния. Под воинственный рокот небес сфера, утеряв способность парить над земной поверхностью, упала и с оглушительным треском раскололась. Пигмеи в ужасе заверещали.
