Включим этот модулятор, увеличим частоту колебаний и посмотрим, где же тут нужный уровень, какие величины нужны для того, чтобы…
— Что вы делаете?
Коффин резко повернулся, сердце его тяжело стучало.
В проеме двери маячил Мардикян. Когда он увидел, что самозванец не кто иной, как сам адмирал, в его глазах появились недоумение и испуг.
— Что случилось, сэр?
— Вы ведь на вахте, — еле слышно проговорил Коффин. — Дежурите возле саркофагов.
— Сейчас перерыв для чая, сэр. Я подумал, что я проверю и… — юноша оттолкнулся и вплыл в рубку.
Парящий на фоне измерительных приборов и транзисторов, он показался Коффину каким-то футуристическим святым. Но на смуглом юном лице блестели капельки пота, стекая, они маленькими шариками медленно дрейфовали по направлению к вентиляционной решетке.
— Убирайся отсюда! — хрипло выдохнул Коффин и тут же поправился: — Нет, я не то хотел сказать. Оставайтесь на месте!
— Но…
Адмирал мог поручиться за то, что прочел мысли Мардикяна: «Если старик по воле судьбы ополоумел от космоса, то что же теперь будет с нами?»
Вслух же связист сказал:
— Да, сэр.
Коффин облизнул пересохшие губы.
— Все в порядке, — сказал он, — вы вошли слишком неожиданно, а нервы сейчас у всех на пределе. Вот почему я накричал на вас.
— Из-з-звините, сэр.
— Есть еще кто-нибудь поблизости?
— Нет, сэр, все на дежурстве, или…
«Я не должен был спрашивать его об этом! — с опозданием подумал Коффин, увидев, как изменилось лицо Мардикяна. — Теперь он осознал, что мы с ним наедине».
— Все в порядке, сынок, — повторил адмирал, но звук его голоса был похож на звук пилы, вгрызающейся в кость. — У меня возник небольшой план, и я здесь… э… обдумываю его и… э…
— Да, сэр. Конечно.
«Успокоить его и удержать, пока дело не будет сделано. Потом увидеть Киви. Пусть принимает на себя ответственность. Я не хочу этого! Я не хочу быть главным шкипером, когда между мной и небом больше никого нет. Это слишком. Это может раздавить человека в лепешку».
Загнанный взгляд Мардикяна начал блуждать по комнате. Наконец он заметил магнитофон и черновики, которые Коффин еще не уничтожил.
Воцарилось молчание.
— Ну вот, — сказал наконец Коффин. — Теперь вы знаете.
— Да, сэр, — голос Мардикяна был еле слышен.
— Я собираюсь записать это на ленту приемника.
— Б-б… Да, сэр.
Успокоишь его тут! Ноздри Мардикяна трепетали от ужаса.
— Видите ли, — голос Коффина дребезжал, — это должно выглядеть, как на самом деле. Только так можно заставить их опомниться. Получив такое послание, они с еще большим единодушием, чем раньше, будут стремиться попасть на Растум. Что же касается меня, то я буду возражать. Я скажу, что мне приказано повернуть назад, и что я не хочу наживать себе неприятности. В конце концов я позволю уговорить себя продолжить полет, но сделаю это очень неохотно. Так что никто не заподозрит меня в обмане.
Мардикян беззвучно шевелил губами. Коффин видел, что он близок к истерике.
— Это необходимо, — сказал адмирал и упрекнул себя в излишней суровости тона, Хотя, возможно, этого юношу не смог бы убедить даже самый искусный оратор. Откуда человеку, не такому закаленному, как он сам, знать, что такое нервный стресс? — Мы должны держать это в секрете, вы и я, иначе…
Что толку было говорить? Неопытному юноше было гораздо легче поверить в то, что кто-то, в данном случае Коффин, свихнулся, чем осмыслить последствия постепенного разрушения человеческой психики месяцами одиночества и тоски.
— Да, сэр, — прошептал Мардикян. — Конечно, сэр.
«Даже если он понял то, что от него требуется, — подумал Коффин, — он может проговориться во сне. Или я сам проговорюсь».
Тут он вспомнил, что один из всей флотилии обладает привилегией иметь отдельную комнату.
Он аккуратно разложил по полкам все приборы, которыми пользовался, и оглянулся.
Мардикян попятился назад, выпучив глаза.
— Нет, — прошептал связист. — Нет. Пожалуйста.
Он уже готов был закричать, но не успел. Коффин ребром ладони ударил его по шее. Мардикян согнулся пополам, и Коффин, сжав его ногами и одной рукой, кулаком другой руки нанес ему несколько быстрых ударов в солнечное сплетение.
Мардикян оседал в воздухе, как человек, идущий ко дну. Коффин быстро протащил его по коридору до помещения медслужбы. Там он открыл бочку со спиртом, отлил немного, добавил гипосульфит и необходимое количество воды, размешал и сделал инъекцию. Хорошо еще, что во всем флоте не было ни одного профессионального психиатра. Если с кем-то случался срыв, его просто усыпляли и держали в таком состоянии до возвращения на Землю, где отправляли в больницу.
Коффин проволок парня почти до самого шлюза и крикнул. С капитанского мостика появился Холимайер.
— Он начал бредить, а потом набросился на меня, — пропыхтел адмирал. — Пришлось дать ему отпор.
Мардикяна привели в сознание для контроля, но поскольку он лишь бессвязно что-то бормотал, ему дали снотворное. Двоим было поручено уложить его в саркофаг. Коффин сказал, что должен проверить, не повредил ли офицер связи какое-нибудь оборудование, и вернулся в радиорубку.
5Тереза Дилени ждала его. Она ничего не сказала, а прямо повела капитана в свою комнату.
— Итак, — сказал Коффин, и у него перехватило дыхание, — согласно единодушно принятому решению мы продолжаем путь к Растуму. Разве вы не рады?
— Я была рада, — спокойно ответила девушка, — до настоящего момента, когда увидела, что вы расстроены. Я сомневаюсь, что вы действительно беспокоитесь по поводу возможных неприятностей на Земле. Вы имеете полное право не подчиняться подобным приказам, если обстоятельства служат для этого оправданием. Так в чем же дело?
Коффин уставился в пространство позади нее.
— Я не должен был сюда приходить, — сказал он. — Но мне необходимо с кем-нибудь поговорить, а понять меня можете только вы. Согласны ли вы уделить мне несколько минут? Больше я вас не потревожу.
— До тех пор пока мы не прилетим на Растум? — улыбка Терезы выражала сочувствие. — И к тому же вы не доставляете мне никакого беспокойства.
Выждав немного, она спросила:
— Что вы хотели мне сказать, адмирал?
Коффин все рассказал ей в коротких и жестких выражениях.
Девушка слегка побледнела.
— Малыш был действительно мертвецки пьян, а они даже не знали об этом, проводя процедуру усыпления? — спросила она. — Это ужасный риск. Он может умереть.
