Джудит Тарр - Солнечные стрелы

Ладно, устало выдохнула она. Я попытаюсь. Я поеду с ним в этот дурацкий поход. Надеюсь, этого будет достаточно?

Несомненно, сказала императрица холодно. Надеюсь, ты, в свою очередь, будешь помнить, что его сын должен родиться от асанианки.

Я помню. Я ни на секунду не забываю об этом. Айбуран вышел вместе с ней из гостиной императрицы. Вэньи игнорировала его, насколько это было возможно, не чувствуя в себе сил для дальнейшей беседы. В холле мимо них пробежал евнух-асанианин, плащ его был украшен эмблемой императорского курьера. Как ни хотелось Вэньи поскорее добраться до своей кельи, инстинкт заставил ее насторожиться и замедлить шаги. Айбуран сделал то же самое. Они замерли невдалеке от приемной, напрягая слух. Как видно, евнух не стал совершать весь ритуал церемониальных поклонов, потому что через пару секунд из-за приоткрытых дверей раздался его визгливый бесцветный голос.

Его величество император приказал мне сообщить вам, чтобы вы приготовились к путешествию. Он покидает столицу с первым лучом солнца.

Передайте моему сыну, что я буду готова. Голос императрицы звучал глухо, но вполне мирно. Евнух, казалось, испытывал беспокойство. Когда он заговорил вновь, его голос заметно вибрировал.

Милорд велел передать вам также, что верховный жрец Эндроса отправляется вместе с ним. И еще он приказал мне слово в слово повторить вам: не могу простить, но могу понять. Вэньи метнула косой взгляд в сторону Айбурана. Лицо жреца казалось невозмутимым. Голос императрицы в соседней комнате дрогнул.

Я... Передай моему сыну, что я... приняла это к сведению. Айбуран неторопливо двинулся вперед. Вэньи семенила рядом с ним. Надо было что-то сказать, но все слова словно попрятались в тайничках ее мозга. За пределами дворца на одной из пустынных улочек жрец заговорил сам.

Умный, очень умный ребенок. Но ох как жесток! Удивляюсь, кто научил его быть таким? Асаниан? Матушка?

О какой жестокости идет речь? спросила, в свою очередь, Вэньи. Он же сказал, что все понимает.

Он сказал это через курьера, хотя мог составить записку, сказал Айбуран. Он третирует ее, как вассала, он намеренно оскорбляет ее. Он дает ей понять, как персоне, низшей по рангу, что не станет наказывать ее за провинность. Более того, он не хочет даже разлучать нас. Он хочет, чтобы мы похудели от горя, лишившись его милостей и иссохли от слез.

Сомневаюсь, что такое возможно. Вэньи окинула взглядом огромную фигуру жреца. Айбуран рассмеялся весело и беззаботно.

Правильно сомневаешься. Такие меры нас не остановят. Разве что немножко притормозят. Препятствия добавляют в любовь пряности. А дети всегда ревнивы. И злопамятны, и об этом не следует забывать.

Он взбеленится, если узнает, что ты смеешься над ним, предупредила Вэньи, и тогда никакой пощады не будет.

Я смеюсь не над ним, сказал Айбуран. Я очень люблю этого поросенка. Он слишком упорен, и мне нравится в нем эта черта. Когда он был совсем маленьким, еще до смерти отца, он решил стать королем или великим магом. Магом он пока что не стал, но король из него, кажется, получается неплохой.

Что ты думаешь о его походе против мятежников?

Он разобьет их. Айбуран казался голым без своих побрякушек и бесчисленных косичек. Макушка его упиралась в небеса. Неожиданно жрец встрепенулся.

Прибавим-ка шагу, сказал он. Нам еще нужно собраться в дорогу. Вэньи остановилась, испуганно глядя на него.

Но... но я еще не сообщила ему о своем намерении ехать.

Ну и помалкивай, сказал Айбуран. Ты ведь не хочешь нарваться на неприятность? Мы сделаем по-другому. Он приказывает мне следовать за ним, но я, в свою очередь, должен набрать себе свиту. Ты будешь сопровождать меня, он хитро прищурился, если, конечно, не предпочитаешь влиться в эскорт императрицы...

Благодарю за честь, но нет.

Она, наверное, кажется тебе чудовищем?

Вовсе нет. Вэньи покривила душой. Она просто... никогда ни с чем не хочет соглашаться. Даже с тем, что любит своего отвратительного, самонадеянного и постоянно приводящего ее в ярость сына.

Вы с ней похожи, сказал жрец.

Ну уж нет. Вэньи зашипела от гнева. Жрец, ухмыляясь, наблюдал за ней. Она взяла себя в руки. Иногда я задумываюсь, кто был в действительности его отцом. Айбуран стал серьезным.

Ты ведь сама знаешь, что Ганиман. Он произнес это задумчиво и печально.

Эсториан по крайней мере прямодушен и честен. Говоря откровенно, в этой парочке папаша выглядит хуже сынка.

Такое трудно себе представить, сказала Вэньи. Она прибавила шагу и забежала вперед, завидев вдали знакомые очертания храма. Успокоив сердцебиение, она вновь почувствовала его за спиной, огромного, как скала, и несокрушимого, как оплот мироздания.

ГЛАВА 34

Пришла пора исполнить обязанность, от которой нельзя было отвертеться даже после бессонной ночи, длинного напряженного дня и ужина в компании Корусана. Он хотел оставить оленейца в своих покоях, но тот воспротивился и остановился только у входа во внутренние покои гарема. И то лишь после того, как Эсториан приказал ему сделать это. Он растворился в тени высокой колонны, точно так же как поступал прежде, ничем не выказав недовольства по поводу действий своего господина. На пороге зала, в котором его ожидали девушки, Эсториан помедлил секунду и произнес сквозь зубы словечко из солдатского лексикона. Этим полуругательством-полупрозвищем гвардейцы обычно награждали девиц, готовых на все услуги. Но здесь не было подобных девиц. Здесь толпились прекрасные асанианские леди, и молодой император обязан был одаривать каждую из них вниманием и прилагать все усилия к тому, чтобы его род не угас. Впрочем, до вчерашнего дня эта обязанность казалась ему приятной. Девушки ожидали. Сегодня, подумал он, придется взять Галию. Она не будет в обиде, если он быстро, но добросовестно завершит свою миссию, а потом вернется к... неотложным делам. Как-никак поутру он отбывает на поле брани. Красавицы встретили своего повелителя по обыкновению молча, но в атмосфере собрания явственно присутствовало что-то новое. Горечь, печаль, непросохшие слезы. Он поцеловал каждую из них, дабы выяснить, кто тут разводит сырость. Он знал, что малютка Шайя любит всплакнуть, но, к его удивлению, щеки мокры были не только у нее. Глазки припухли и у Игаллы, гордившейся своей родословной, и у модницы Элии. Он непременно остановил бы свой выбор на них, если бы здесь не было Галии, не сводившей с него живых, сухо блестевших глаз, и Зианы, которая, казалось, не находила себе места. Природа грусти красавиц-асанианок была понятна ему. Эсториан нисколько не обманывался на их счет. Тут речь не могла идти о великой всепоглощающей любви, но девушки зависели от него и понимали, какое будущее им уготовано в qksw`e непредвиденной гибели их повелителя. Не приходилось сомневаться в том, как поступит с ними страна, взрастившая их. Он улыбался, шутил и был достаточно стоек, пока не обнаружил себя в соседней комнате в компании Зианы и Галии. Он неуверенно оглядел их, не зная как поступить, тело его жаждало только свирепых ласк ожидающего за дверью мальчишки. Может быть, взять их обеих сразу, или сойтись с одной, или кликнуть сюда остальных и зарыться в горячий клубок тел, обнимая всех и ускользая от каждой? Сестры ждали. Они не испытывали неловкости и не сочли бы непристойностью, если б их общество разделили томящиеся за стенкой подруги. Зиана наливала в его чашу вино, пряное и подогретое, как он любил, Галия стаскивала с него рубашку и брюки. Его бедра покрывали царапины и синяки, но девчонка даже бровью не повела. Эсториан понял, как он устал, только тогда, когда ласковые пальчики стали поглаживать и разминать его плечи, снимая накопленное за эти два дня напряжение. Сколько же времени он не спал? Память молчала. Веки отяжелели, прикрывая глаза. Зиана положила его голову к себе на колени. Ее голос едва до носился до его слуха.