— Я сняла видео с его костюма раньше, чем она вылезла из своего собственного.
Технически это точный ответ на мой вопрос, но я совсем не то хотела услышать. Надеялась, что с этим видео уже поработали, там что-нибудь уже не совсем так, и тогда… О черт, как будто бы Джайп тогда мог остаться в живых! Невозможно.
— Смотри, — напоминает мне Карл, кивая на экран.
Не хочу, но вынуждаю себя смотреть. Мои глаза упорно не желают фокусироваться. Я уже знаю, что будет дальше… знаю, по крайней мере, чем это кончится, мне не нужно визуального подтверждения.
И все же я не права. Нам очень нужно это видео, оно спасет нас, если нагрянут власти. Голубка, Карл и, возможно, даже сама Кудесница подтвердят, что у меня жесткие правила. Согласно этим правилам, дайверам следует избегать явно опасных мест, пока их не исследуют и досконально не закартируют зонды.
Только я знаю, что Дж&Дж не отправили зонд в рубку. Я думаю, что настоящей причиной была жадность, та же, что гложет меня. И какая разница, если это была танталова мечта. О том, что это крушение с его древними секретами станет пиком их дайвингов, их величайшим открытием. Вершиной всей жизни.
Но самое ужасное, что моя жадность не покидает меня. Живет внутри — под слоем страха, и паники, и гнева, направленного больше на меня, чем на Кудесницу, которая так резко разорвала наш давний союз.
Я думаю: если мы достанем С-технологию до того, как сюда нагрянут власти, окупится все, что здесь у нас произошло, любые беды. Мы получим свой приз и поторгуемся за него. У нас будет, что продать, — жирный кус, чтобы спасти наши шкуры.
А еще извлечь прибыль.
Джуниор входит в рубку, и отец не запрещает ему. На видео Джайпа его фигура в дайверском костюме кажется странно размытой, нечеткой. Просто человеческая форма, чуть темнее груды вещей в центре комнаты, но светлее окружающей их черноты.
И это Джуниор говорит: «Тут открыто».
И Джуниор произносит: «Вау!»
И Джуниор комментирует: «Джекпот, ага?»
А я-то думала, это диалог между дайверами.
Он указывает отцу на углубление (или сквозную дыру?) в груде вещей и направляется туда, но Джайп сразу догоняет его и хватает за руку. Они ничего не говорят друг другу: понятно, что таков обычный стиль их работы — полное взаимопонимание и никаких лишних слов.
Держась за руки, они вместе начинают кружить вокруг этой свалки. Не приближаясь.
Видимая панорама изменяется по мере передвижения Дж&Дж. В этом помещении есть большие настенные экраны, очевидно, встроенные стационарно. Ни один, конечно, не работает. Словно по темным стенам развесили в аккуратных рамках абсолютно пустые, белесовато-серые холсты.
Вот еще один пример непостижимой для нас технологической беспечности наших предков. А вдруг экраны откажут, и что тогда?… Это ходовая рубка, однако здесь нет ни единого портала. Ни даже маленького окошка.
Странная куча громоздится действительно посредине комнаты. Большая коллекция разных вещей, но в глаза бросается мебель. Почему Джайп назвал это место полем битвы, я не понимаю. Из-за нагромождения вещей? Или потому что все переломано?
Мои кулаки сжимаются так крепко, что кожа натягивается на костяшках.
Джуниор отпускает руку отца и приближается к свалке с переднего фасада (не знаю, уместен ли такой термин?), чтобы изучить ее. Хочет выяснить, что же погребено в «кургане». Наконец, обернувшись к отцу, он жестами показывает, как будет разбирать завал.
Картинка трясется: Джайп отрицательно качает головой.
Но Джуниор все равно делает по-своему.
Он разглядывает предмет, прежде чем прикоснуться к нему, а уж затем легонько толкает в сторону. И одновременно слабое движение пробегает волной по всей куче вещей: это выглядит угрожающе. Джуниор, очевидно, так не думает. Он приблизился уже почти вплотную к куче и собирается, как я поняла, заглянуть в ту глубокую дыру. Повисает перед ее жерлом в горизонтальной позе пловца. И смотрит. Долго смотрит.
Я тоже вглядываюсь, и теперь мне кажется, что там, в дыре, где-то прямо впереди, на уровне его головы что-то есть.
Что-то, чего я разглядеть не могу.
А он уже плывет и вплывает в эту дыру головой вперед… Именно так, как мы никогда, ни при каких обстоятельствах не должны делать в подобных местах! Потому что вернуться назад будет очень сложно, если вообще…
И конечно, так оно и случается.
Случилось.
— Вот оно… — выдыхаю я. — Проклятье…
Карл молча кивает.
Голубка прячет лицо в ладонях.
На экране застывшая картинка.
С точки зрения Джайпа я вижу лишь подошвы Джуниора.
Никакого движения. Ничего.
Секунды бегут. Набралась уже, наверное, целая минута (не знаю точно, забыла сразу посмотреть на счетчик в кадре), когда Джайп наконец сдвигается с места.
Он приближается к Джуниору сбоку. Но не трогает сына, не прикасается к нему сразу. Вместо этого все камеры смотрят на кучу, и я думаю, что Джайп тоже.
Проклятье, вот сейчас и начнется тот самый монолог.
Я слышала его один раз.
Но запомнила наизусть, оказывается.
«Время кончается, пора».
«Погоди, па, ты должен на это посмотреть».
Костюм Джайпа показывает нам… что? Всплеск черноты, какая-то волна? Или просто стол? Не знаю, не разглядела, не смогла, голова Джуниора все заслоняет, он протягивает руку вперед и…
«Черт»!
Это слово звучит необычно, с нелинейными акустическими искажениями, хотя я ничего подобного не помню. Помню, однако, что тогда, на скипе, я не сумела точно определить эмоцию. Из-за искаженного звука? Или все-таки слушала невнимательно?…
Джайп совсем забыл о своих камерах. Он рядом с сыном, прямо под боком у проклятой кучи, и теперь мы видим лишь ее крупным планом. Закругленные углы мебели, обломанные ножки (все-таки сорвало), смятый, перекрученный, разорванный металл с такими острыми, страшно острыми краями и зазубринами.
«Подвинь руку».
Но я не вижу соответствующего движения. На экране все та же картинка, она не изменилась. Так уже было со мной на скипе, когда я таращилась на бесполезный наладонник.
«Еще чуточку левее».
И потом:
«Мы просрочили уже пять минут».
А вот это — самая настоящая паника. В прошлый раз я не смогла ее распознать. Но паника охватила Джайпа именно тогда, в тот самый момент.
Карл прикрывает рот рукой.
Джайп слегка поворачивается, и теперь мы наконец видим на экране его руки. Руки поспешно хватаются за торчащие из «кратера» ботинки и, насколько я понимаю, начинают тянуть.
«Замечательно».
Но я не вижу ничего такого замечательного. Ноги, обутые в эти ботинки, даже не шелохнулись.
