Нока повеселела. Приберется заодно.
Нока одевалась перед серебряным зеркалом во всю стену. Что-то в сегодняшней еде было не то. А всего-то отщипнула пару изюминок. Целую корзину подарили еще в Парке. Мед тоже приволокли в огромной оплетенной бутыли восторженные болельщики. Мед двойной, выдержанный. Странная затхлость во рту. Нет, рекорды так просто не даются.
Презрительно хмыкнув, Нока оглядела себя с ног до головы. Вот такая она. Все свое и ничего лишнего. Любите, какая есть. И любят. Только вот Роско, несмотря на то что она все же его добилась… Хорошо, он, бедняжка, не знает о ее забавах. Но ведь все так делают? Что-то ведь нужно делать, чем-то заниматься? Не конкурсы вроде вчерашнего, так порошочки, не порошочки, так сумасшедший спорт, не спорт, так никому не нужные картины и новые дома, и всякие изобретения. Не они, так «зеленые» поляны, не «зеленые», так, еще чего-нибудь. Развлечений на Земле много.
Ей пришла еще одна мысль. Пожалуй, она себе сегодня тоже устроит. Совершенно особенное. И что она там подумала о наставлениях? Но она, кажется, будет внимательна и осторожна. А также тактична и почтительна. Не стоит огорчать, если без этого можно обойтись.
Почему-то раньше чем исчезнуть, она прошла в столовую. Ей было совершенно ничего не нужно там.
Яркий пурпурный цветок колокольчика — высокая свеча с десятками рдеющих твердых, как восковые, отдельных чашечек — стоял в вазе на середине стола, куда она его поместила. Но он уже не был тем прямым гордым стеблем, сорванным не более стандарт-часа назад. Чашечки съежились, основной стержень согнулся. Да и цвет посерел. Цветок скалистого колокольчика чрезвычайно живуч. Он способен стоять без воды до трех стандарт-суток, а в воде они у Ноки по месяцу выдерживали.
Она огорченно потрогала цветок. Несколько чашечек, обычно таких упругих, раскрошились под пальцами в черный прах. Нока вновь почувствовала на языке вкус затхлости, едва не гнили. Сплюнула, гадливо поморщившись, и тут же застыла в испуганном недоумении.
Все, что оставалось в тарелках, на блюдах, в вазонах, тоже приобрело несъедобный и просто отвалкивающий вид. Груши навы съежились, изюм будто окаменел и слипся, бокал с недопитым медом подернулся беловатой пленкой, подозрительно похожей на плесень. Нока не решилась даже дотронуться, понюхать.
Розы-лала-веретенник. И еще кое-что прихваченное от Роско, когда он вышел в шкурах. Даже от знакомой гаммы ее чуточку замутило.
Нока увидела в широком окне, что день, который обещал быть таким прекрасным, нахмурился, а по верхушкам елей бродит неизвестно откуда взявшийся ветер. Ей показалось, что даже здесь ее знобит, — такой он холодный.
Обхватив себя за плечи, Нока поспешила исчезнуть с обычным для этого действия легким шелестом.
Из полуотворенной дверцы «белого шкафа», где у Ноки хранились и неведомо каким образом возобновлялись запасы ее легких носильных вещей («белые шкафы», заменившие «белые лавки» Старых Городов были почти в каждом доме, во всяком случае, в тех, что строились много стандарт-лет назад и служили уже многим поколениям Переселенцев, были привычным предметом обихода, никому и в голову не приходило удивляться), медленно покачиваясь, выплыл бело-голубой шарик размером с небольшую сливу. Завис, чуть слышно треща.
По комнате распространился свежий грозовой запах.
Цветок в вазе в столовой и продукты на столе распались в тончайшую сероватую пудру. Ветер снаружи ударил незакрытой ставней, сдул все.
— Здравствуй, папик. К тебе можно?
Наставник Скин неторопливо поднял глаза. Внимательно осмотрел Ноку с ног до головы. У Ноки был вид старательной, послушной девочки. Она и волосы поднизала простым белым бантом. Смущенная, остановилась в дверях, держась за ручку. Послушная девочка готова сразу отступить, если ей не позволят войти занятые взрослые люди.
— Здравствуй. Я тебя ждал. — Наставник закрыл и отложил толстую книгу в рыжем переплете. — Рад тебя видеть, дорогая.
Послушная девочка просеменила, чмокнула где-то возле уха, уселась на самый краешек кресла. Руки на коленках. Коленки сдвинуты.
— Я соскучилась.
— Вот как. Чем же ты была занята эти дни?
— Ничем особенным. Так… — Девочка пожала плечами, сунула ладошки между ног жестом подростка. Позавчера мы пускали змеев, репетировали проходы Переселенцев. Ой, знаешь, — она оживилась, — Тос изобрел одну штуку, понимаешь, змей — в виде такой этажерки… вот здесь так лопасти, а тут хвост, и он может кувыркаться и еще…
— Это очень интересно. А кроме?
— А кроме я сегодня поперепрыгивала по нескольким Паркам.
— С утра уже?
— Ага.
— Что народ?
— Народ недоумевает, почему испортилась погода.
— И это все, отчего недоумевает народ?
— Нет, не все. Народ недоумевает, откуда у всех с утра головная боль. Откуда плохое настроение. Откуда подавленность и тоска. Почему нет до сих пор Переселения, недоумевает народ, например…
— Парки Грез и Игр отлично помогают от тоски.
— Да, народ лечится вовсю. «Хрустальные клетки» полны. В «пьяную бочку» катают на каждом углу. И вообще…
— Ну, как ты выражаешься, — вот видишь.
— А Переселение?
— Переселение тоже скоро. Может быть, на днях.
— Вы для этого Роско еще раз услали, — Нока не спрашивала. Ей не нужно было даже утверждать. Ей хотелось видеть реакцию Наставника Скина.
Наставник слегка нахмурился.
— Ты совершенно напрасно предупредила его тогда ночью на пляже. Роско не полагается знать планы Земли до того, как она решит сообщить ему сама.
— Планы Земли или планы Наставников? Или, может быть, планы одного какого-нибудь Наставника, который вообразил себе, что дергает за ниточки? Как Земля сообщает Роско? Снова через того же самого Наставника? Который думает, что он теперь нашел себе хитрую лазейку. Что его подружка станет за него договариваться, с кем ему нужно. Что он теперь на короткой ноге с Теми, Кого…
— Нока!!!
Наставник резко встал, прошелся по комнате. Нока опять была послушной девочкой, которая наворачивает на палец прядку. Успокаиваясь, Наставник Скин передвинул одно-два кресла, придерживая их за спинки. Успокоился. Сел. Попробовал обратиться к Ноке мысленно.
(Девочка, ты не должна так говорить…)
— Нет уж, я говорить буду. Говорить словами. Как вам тут Роско докладывает.
— Могу сказать только то же, что говорю в таких случаях Роско: как тебе будет удобнее.
— Ты не ответил о Переселении.
— Нока, дорогая, — Наставник был, похоже, искренне удивлен, — тебе-то какое до Переселения дело? Тебе ни в одно не идти, уж я позабочусь. Между прочим, по рождению ты была Нолкой. Имя Переселенки. Думаешь, просто было сделать из «Нолки» — «Ноку»?
