оборвать жизнь недостойного, вашему величеству будет достаточно сделать небольшой порез на его теле.
Чжэн сидел все в той же позе, лишь мановением руки остановил стражей, вбежавших в зал.
— Моему величеству вовсе незачем убивать вас, чтобы чувствовать себя в безопасности. Из ваших слов понятно, что у вас не душа убийцы.
Цзин Кэ молниеносным движением перехватил кинжал за рукоять. Острие оружия было направлено ему в грудь, как будто он намеревался покончить с собой.
— Вы ученый человек, — холодно продолжал Чжэн. — Ваша смерть будет пустой растратой полезного имущества. Я предпочел бы употребить ваши знания и умения на пользу моей армии. Если вы настоятельно желаете умереть, дозволяю осуществить это лишь после того, как вы сделаете для меня что-нибудь заслуживающее внимания. — Он пошевелил пальцами, разрешая Цзин Кэ удалиться. Несостоявшийся убийца из побежденного царства Янь аккуратно положил кинжал на стол и, продолжая кланяться, спиной вперед покинул Большой зал.
Владыка Чжэн поднялся и направился к другому выходу из Большого зала. Небо за окнами казалось нежным и хрупким, как сновидение, смутно запомнившееся с ночи.
— Цзин Кэ, — обратился он к убийце, который все еще продолжал пятиться по лестнице. — Часто ли луна появляется на небе днем?
Белый халат убийцы сверкал на солнце, как яркое пламя.
— Видеть на небе одновременно солнце и луну случается отнюдь не редко. Согласно лунному календарю, с четвертого по двенадцатый день каждого месяца луну можно видеть в дневном небе в разное время дня, если, конечно, погода позволяет.
Чжэн кивнул и чуть слышно пробормотал:
— О, не такое уж редкое зрелище.
Через два года владыка Чжэн призвал Цзин Кэ на аудиенцию.
Оказавшись у входа во дворец, он увидел, что вооруженные стражи выводят из Большого зала троих сановников с сорванными регалиями и выбритыми головами. Двое с окровавленными лицами шли между стражами, а третий был настолько перепуган, что не мог идти. Двое воинов тащили его под руки, а он продолжал стенать, умоляя владыку Чжэна сохранить ему жизнь. Цзин Кэ уловил несколько раз повторяющееся слово «лекарство». Судя по всему, этих троих ждала смертная казнь.
Чжэн был в превосходном настроении, как будто ничего не произошло. Указав на лестницу, по которой только что выволокли троих приговоренных, он сказал:
— Флот Сюй Фу так и не вернулся из Восточного моря. Кто-то должен был понести за это ответственность.
Цзин Кэ знал, что Сюй Фу, маг и гадатель, клялся, что способен добраться до лежащих в Восточном море островов, где находятся три магических горы, и привезти оттуда эликсир вечной жизни. Ван Чжэн снарядил для него огромный флот, погрузил на корабли три тысячи юношей и девушек и неисчислимые сокровища, которые предназначались в дар бессмертным, хранившим тайну вечной жизни. Три года назад флот отбыл в плавание, и с тех пор от него не было ни слуху ни духу.
Чжэн тут же отмахнулся от неприятной темы.
— Я слышал, что за последние годы вы изобрели немало чудес. Лук, который вы придумали, бьет вдвое дальше, чем те, что были прежде, боевые колесницы с хитрыми подвесными креплениями на осях едут быстро и плавно даже по неровной почве, на мосты, построенные под вашим надзором, ушло вдвое меньше материалов, чем на те, что строили до вас, а получились они даже крепче. Я доволен вами. Как вы додумались до всего этого?
— Ваше величество, когда следуешь указаниям неба, нет ничего невозможного.
— То же самое говорил и Сюй Фу.
— Ваше величество, позвольте мне сказать прямо. Сюй Фу всего лишь мошенник. Постоянные бестолковые медитации не открывают путь к постижению мироустройства. Такие, как он, вовсе не способны постичь изречения неба.
— И на каком же языке вещает небо?
— На языке математики. Числа и формы — вот те письмена, которыми небо пишет обращения к миру.
Чжэн задумчиво кивнул:
— Интересно… И чем же вы заняты сейчас?
— Я стараюсь понять как можно больше посланий небес, чтобы принести пользу вашему величеству.
— Есть успехи?
— Да, кое-что есть. Временами я просто чувствую, что стою прямо перед дверью сокровищницы, полной тайн Вселенной.
— И как же небеса рассказывают вам свои тайны? Ведь вы, боши [22], только что сказали мне, что язык небес состоит из чисел и форм.
— С помощью круга.
Заметив, что владыка Чжэн потерял нить его рассуждений, Цзин Кэ испросил — и получил — позволение воспользоваться кисточкой и тушью. На низком столике расстелили кусок белого шелка, и он изобразил круг. Он не пользовался ни циркулем, ни какими-либо еще приспособлениями, но круг получился идеальным.
— Ваше величество, случалось ли вам видеть в природе идеальные круги помимо тех, что созданы руками человека?
Владыка задумался на мгновение:
— Крайне редко. Разве что, когда мы с соколом рассматривали друг друга, я обратил внимание, что у него совершенно круглые глаза.
— Да, ваше величество, как всегда, правы. Я могу привести еще несколько примеров: яйца, которые откладывают некоторые водные существа, плоскость пересечения капли росы и листа. Но я тщательно измерил все это и так и не нашел идеального круга. То же самое относится и к кругу, который я нарисовал здесь: хоть он и выглядит вполне правильным, но содержит ошибки и неточности, незаметные глазу. На самом деле это овал, а не идеальный круг. Я долго искал идеальный круг и наконец понял, что в нижнем мире такого не существует, а найти его можно лишь в небесах, что над нами.
— Вот как?
— Ваше величество, не соизволите ли вы выйти со мной из дворца?
Владыка царства Цинь в сопровождении Цзин Кэ вышел на площадь. Стоял чудесный ясный день из тех, когда на небе можно одновременно видеть и солнце, и луну.
— И солнце, и луна являют собой совершенные круги, — сказал Цзин Кэ, указав вверх. — Невозможные на земле идеалы небо поместило на свой свод и сделало их самыми заметными для любого, кто обратит туда взор. Причем не один, а два образца. Смысл сего не может быть яснее: тайны небес спрятаны в круге.
— Но ведь круг — простейшая из фигур. Все другие, не считая прямой линии, явно сложнее, — правитель повернулся и вошел во дворец.
— За видимой простотой скрываются глубочайшие загадки, — ответил Цзин Кэ, следуя за императором.
Когда они вернулись в зал и Чжэн уселся около того же столика, Цзин Кэ начертил кистью на шелке прямоугольник.
— Соизвольте взглянуть на эту фигуру, ваше величество. Ее длинная сторона — четыре цуня [23], а короткая — два. Небо говорит и через эту фигуру.
— И что же оно
