Он смотрел на нее сквозь стекла скафандра. Захлопнув у него перед носом дверь, Мэри бросилась к двери, ведущей на задний двор. Но и оттуда в дом входил астронавт…
Мэри судорожно метнулась к окну. Пластиковое полотнище вдруг закрыло его, и здесь она тоже увидела человека в космическом скафандре, который крепил полотнище к оконной раме.
Несколько мгновений спустя огромный пластиковый колпак накрыл весь дом.
Все жилище Мэри было укрыто воздухонепроницаемым прозрачным хлорвиниловым шатром. Воздух в помещение поступал по пластиковым трубам, перекинутым через крышу и опоясывающим весь дом. Яркие прожекторы, установленные на высоких помостах, освещали строение со всех сторон. Улицу перекрыли трайлеры и грузовики, повсюду сновали люди в синих комбинезонах.
Войти в дом можно было только через пластиковую трубу большого диаметра, конец которой был закреплен в кузове автофургона.
Ключник натянул на себя комбинезон, надел скафандр, и прошел по пластиковой трубе к переходной камере. Он расстегнул замок-молнию и оказался в карантинном отсеке.
— Потрясающе… просто потрясающе… — бормотал себе под нос скептически настроенный микробиолог. Голос его из герметического шлема звучал глухо, лицо напоминало золотую рыбку с выпученными глазами, томящуюся в зоомагазине в маленькой стеклянной банке. Ошеломленный, стоял он посреди комнаты, которую отвели ему и группе специалистов, занимавшихся исследованием тканей инопланетянина. Внутреннее строение пришельца из космоса повергло ученых мужей в шоковое состояние — лишь наиболее хладнокровные вышли из оцепенения, тщетно пытаясь разобраться в невероятной головоломке.
В гостиной, превращенной в медпункт, бригада врачей обследовала членов семьи. У Мэри брали кровь на анализ:
— Наблюдались ли изменения в доме с тех пор, как… это… появилось у вас? Температура, влажность, сила света?..
Мэри глядела на врача, не в силах произнести ни слова, а может, и не желая отвечать. Другой врач измерял давление крови у Майкла.
— Скажи, не менялся ли цвет кожи этого существа или его дыхание? Может быть, ты наблюдал выпадение волос, признаки потливости?
— А у него не было никаких волос, — сказал Майкл.
— Очевидно, — обратился один врач к другому, — дети установили примитивную языковую связь для общения с существом. Семь — восемь односложных слов.
— Это я научила его говорить, — заявила Герти врачу, который срезал у нее с головы прядь волос.
К ней наклонился психиатр.
— Ты научила его говорить?
— Да. Моим «Скажи правильно».
Вероятно, психиатр никогда не слыхал о такой игрушке.
— А ты не видела, чтобы твой друг проявлял какие-нибудь чувства? Плакал или смеялся?
— Он плакал, — подтвердила Герти. — Он хотел домой.
Застрельщик всей этой деятельности прошел в столовую, которая была отдана в распоряжение рентгенологов. Разглядывая снимки инопланетянина, они только почесывали затылки (если можно так выразиться, поскольку головы у них были в шлемах). Ключник расстегнул молнию пластиковой двери и перешел в комнату, где карантин соблюдался особенно строго. Все стены тут были затянуты пластиком, а посреди разместился пластиковый бокс, площадью десять на десять футов. Внутри бокса на столе лежали Эллиот и инопланетянин, окруженный бригадой медиков.
— Электрокардиограмма совершенно не похожа на человеческую.
— Ну хоть какие-нибудь зубцы есть?
— Не знаю… Не могу понять…
Кардиограммы, которую пытался расшифровать кардиолог, не было ни в одном учебнике. Но врачи забавный народ: только подпусти их к любой, самой невероятной форме жизни, и они найдут, что обследовать на всех мыслимых приборах, чтобы с уверенностью выдать внешне вполне обоснованное заключение.
— Странно… — причитал один из врачей, хотя на самом деле все обстояло более чем странно. В существе, распростертом на столе перед светилами медицины, все противоречило этой науке — одни части тела пришельца скорее походили на овощи, другие были твердыми как камень и совершенно не пропускали рентгеновские лучи.
— Как с ультразвуком? Вы установили, где находится сердце?
— Никак не найду.
— А у него вообще есть сердце?
— Светится весь экран. Похоже, что его грудная клетка сплошное сердце…
Они щупали и зондировали Ипа, сгибали и разгибали его руки и ноги, вонзали иглы в поисках венозных сосудов, проверяли рефлексы. Были обнаружены ушные клапаны, открыты нежные слуховые каналы. Сверхчувствительные к свету глаза Ипа подвергались безжалостному воздействию ярчайших ламп. Ученые работали лихорадочно.
Руководитель бригады медиков пытался вытереть пот со лба, забыв о шлеме. Он был обескуражен, растерян и смущен. Он склонен был видеть в Ипе лишенное всяких чувств чудовище океанских глубин, чьи нечеловеческие органы и их функции составляют неразрешимую загадку. Уродство инопланетянина повергало доктора в ужас, так что он забывал о непременном для его профессии милосердии. Распростертое на столе создание явно принадлежало к существам, материализовавшимся из ночных кошмаров.
— Оно живо, — пролепетал ассистент, — но я не прослушиваю дыхания.
— …Пульс ровный…
Старый путешественник был недвижим. Ослепительный режущий свет, жуткий свет землян, больно бил по глазам, проникал глубоко внутрь. Он был во власти земных врачевателей, с их примитивной аппаратурой, которую и сравнить нельзя было с чувствительнейшими приборами на Великом Корабле.
«Ах, медицина!» — подумал он, мысленно взывая к Галактической Ночи, где летали его врачи.
— Телосложение марфановского типа.
— Запишите — «относительный экзофтальм».
— Положительный двусторонний рефлекс Бабинского.
— …Зарегистрировал дыхание… Один-единственный вдох…
Ип пытался нащупать путь к кораблю, олицетворявшему смысл его существования, его необходимости во Вселенной. Неужели он распрощается со всем этим?
Железные цепи Земли сковывали его по рукам и ногам. Тяжесть была ужасающей, и силы покидали его.
— Дал ли результаты изотопный метод?
— Мы определили порог радиоактивности. Никаких костных повреждений не обнаружено.
— А как с эффектом Допплера? Не выявили ток крови?
— Кажется, немного в паховой области.
— На ЭКГ появились электросистолы, одновременно у объекта и у мальчика.
И снова главный медик нервно почесал шлем. Мальчик и чудовище непонятным образом были связаны между собой, словно невидимой пуповиной, через которую чудовище поддерживало жизнь ребенка, или наоборот. Мальчик то пребывал в бесчувственном состоянии, то приходил в сознание, галлюцинировал, что-то несвязно бормотал, и вновь проваливался в небытие.
