Протяжный шелестящий звук за спиной привлек внимание девочки. Обернувшись, она увидела, как с вершины полуразвалившегося Дворца, стоявшего на берегу моря с незапамятных времен, обрушился поток камней. Обвал вызвало молодое дерево-вьюн, подточившее корнями хрупкий камень карниза. Морской ветер сильно раскачал его, и вскоре спиралевидное дерево рухнуло, увлекая за собой груду облицовочных плит.
Лланма как завороженная следила за полетом серого облака, в центре которого угадывалось пульсирующее движение вьюна, отчаянно пытавшегося ухватиться за неровности стены. Неожиданно что-то мягко ударило ей в сердце. Она почувствовала приступ дурноты и головокружение, всегда сопровождающие приход Скачка. Ящерица тоже почуяла неладное и, молниеносно спрыгнув с колен девочки, нырнула в расщелину между камней.
— Богиня Судьбы, прошу, укрой меня от Ветра Перемен! — прошептала Лланма традиционное заклинание и сжалась в комок, готовая к любой неожиданности.
Вскоре темная волна схлынула, и девочка облегченно перевела дыхание.
Лланма не торопилась открывать глаза. И только когда до нее донесся шум прибоя, она открыла обе пары век — внешнюю, кожистую, и внутреннюю, прозрачную, — и с любопытством осмотрелась.
Это был первый большой Скачок в нынешнем году — как обычно, с приходом весны Ветер Перемен проявил свою необузданную силу. Зимой Скачки не отличались мощью: они лишь перемещали с места на место трещины, паутиной опутывающие все побережье, да слегка меняли рельеф скал. Сейчас же окружающую местность было трудно узнать — море за несколько мгновений сбросило с себя ледяной панцирь и с оглушительным грохотом обрушивало пенистые валы на обрывистый берег. Дворец стоял теперь всего в нескольких метрах от Лланмы, закрывая массивными серыми стенами вид на деревню. Сжигаемая любопытством, девочка вскочила с валуна и проскользнула в сводчатый проем входа. Мозаичный пол обветшалого здания был изрезан широкими трещинами. Края их непрерывно меняли очертания, как бывало всегда после мощного Скачка. Лланма, словно пушинка, взмывала над бездонными пропастями, стараясь держаться в стороне от граненых колонн с иззубренными капителями — они могли рухнуть от малейшего сотрясения. Вскоре она уже стояла у противоположной стены Дворца, разглядывая через стреловидное окно панораму деревни.
Прошедший Скачок не только развеял остатки затянувшейся зимы, но и совершил настоящее чудо — чудо Перемены. Холмы, на которых располагалась деревня, поменялись местами. Рядом с Лодей, бурной извилистой речкой, сейчас стоял не плоский Болотный холм, а сразу три — Родниковый, ранее примыкавший к Мертвому лесу. Белый и Птичий, вершину которого покрывала роща гладкоствольных морских пальм. Самый большой. Серый холм, на котором по традиции жили семьи рыбаков, переместился далеко в сторону от береговой линии и покрылся двумя широкими трещинами. Зато Зеленый холм, густо заселенный охотниками и ремесленниками, остался на своем законном месте — прямо посреди деревни. «Это хорошо, — подумала Лланма, — значит, рынок не придется в этот раз переносить на новое место…»
Она взглянула чуть выше, в сторону волнистой гряды Туманных гор, тянувшейся вдоль горизонта, и вздрогнула. Над седловиной одного из перевалов она увидела мираж Города. Он висел среди облаков перевернутой черной пирамидой, обвитой спиралью ослепительно сверкающих гребней. Венчал Город белый шпиль, пронзавший, казалось, скалистые уступы перевала. Слева от миража высоко в небо уходил трехглавый пик заснеженного великана, а справа лениво дымился приземистый вулкан с широким жерлом.
Лланма долго стояла у окна, держась за створку бронзовой решетки, и как завороженная смотрела на мираж. Лишь однажды за свою недолгую девятилетнюю жизнь она видела легендарный блуждающий Город — это было за день до страшного летнего Скачка, навсегда разлучившего ее с родными. С тех пор Город вспоминался ей дивной сказкой — из тех, что любила рассказывать мать, убаюкивая дочурку в колыбели, сделанной из огромной морской раковины. А сейчас эта сказка вдруг стала былью…
«Выходит, это был не сон, — подумала девочка, когда Город стал окутываться дымом вулкана. — Отец Габар как-то рассказывал, что нет хуже приметы, чем появление после Скачка Города или его миража. Однажды эта зловещая черная пирамида уже послужила для меня знаком беды. Что же будет сейчас?»
Она почувствовала, что кто-то встал за ее спиной, и с испугом оглянулась — но тут же облегченно вздохнула. Позади, в тени колонны, обвитой густым ползучим лишайником, стоял Янс. Его крупное, с неправильными чертами лицо было печально, волосы в беспорядке спускались на широкие плечи. Короткая холщовая туника, точно такая же, как у Лланмы, была порвана в нескольких местах, полы ее усеивали сиреневые колючки с зазубренными иглами. Тяжело дышавший мальчик не обращал на них внимания — он не отрывал от Лланмы золотистых, полных нежности глаз.
— С тобой все в порядке? — взволнованно спросил он. — Я шел к Храму, когда вдруг пришел Ветер Перемен. Очнувшись, я сразу же помчался сюда, на побережье, сломя голову — я ведь знаю, что ты любишь по утрам встречать рассвет здесь, рядом с Дворцом. А ты разве не знаешь, что отец Габар запрещает накануне Скачка уходить далеко от деревни?
— Да, но Хранитель предсказывал приход Ветра Перемен только через неделю, к празднику Двухсолнция, — сказала Лланма, виновато опустив голову. — И наш домашний прыгун вчера вечером вел себя спокойно: он забрался на потолок и проспал там всю ночь, вися вниз головой.
— А-а, — пренебрежительно махнул рукой Янс, — эти прыгуны сейчас, после долгой зимней спячки, ни на что не годны — куда им почуять надвигающийся Скачок! Другое дело ураган или землетрясение: за день до них прыгуны начали бы вопить на все селение!
Повинуясь природному инстинкту, мальчик вдруг сделал шаг в сторону. На месте, где он только что стоял, внезапно вскрылась серповидная трещина с неровными пульсирующими краями. В ее бездонную тьму с шумом обрушилось несколько мозаичных плит пола.
Дети не обратили на это ни малейшего внимания — они с рождения привыкли к тому, что Перемены, пусть и незначительные, продолжаются несколько дней после Скачка.
Янс перепрыгнул через трещину и, подойдя к окну, удивленно присвистнул:
— Ого, как изменилась деревня! Посмотри, Лланма, мой дом теперь стоит на Родниковом холме, недалеко от хижины твоих приемных родителей. Вот здорово! Теперь я буду видеть тебя каждое утро из окна своей комнаты…
Он запнулся и помрачнел. Девочка ласково погладила друга по плечу.
— Ты забываешь, Янс, о Предсказании отца Габара, — тихо сказала она. — Скоро меня не будет на побережье: после второго весеннего Скачка я перенесусь за море, на Ледяной материк. И мы никогда, никогда не увидимся, даже если проживем сто лет!
