Сэм в основном выражал свое согласие.
Когда я наконец рассчитался, снаружи был темно, а внутри у меня приятно.
О громиле, сидевшем позади меня в кабинке, я уже забыл. Когда я соскользнул с табурета, он тоже расплатился по счету и последовал за мной.
Пивом я нагрузился изрядно, и меня слегка заботило: не лучше ли поймать автокэб, а «фольксаэро» оставить там, где он стоит.
Но редкий пьяница оставит свою машину только из-за того, что он перебрал. Я к их числу не отношусь.
Добравшись до того места, где я припарковал маленький аэрокар, я обнаружил там незнакомца; который небрежно прислонился к моей машине. Только это был не незнакомец. Это был тот самый тип, которого я видел рядом с домом Морга, а позже возле библиотеки, не говоря уже о том, что накануне вечером он сидел в кабинке за моей спиной.
Сзади доносились шаги похожего на бандита мужчины, который-иройел вечер в той же кабинке сегодня, прихлебЫвая выпивку и слушая наши с Сэмом разговоры.
Можете оценить, как быстро я соображаю. Только теперь до меня стало доходить, что пахнет жареным.
Я ковылял вдоль улицы небольшими зигзагами, прикрыв, чтобы лучше видеть, один глаз.
— Значит, так, э-э, Майерс, — вкрадчиво промолвил тот, что прислонился к машине. — Ты не можешь не совать свой шнобель в чужие дела даже после того, как тебя предупредили?
Я услышал, что шаги за моей спиной неожиданно участились.
Силясь добраться до машины, чтобы опереться хотя бы одной рукой, в обычной ситуации я сделал бы «зиг»… но я сделал «заг».
Мимо моей головы просвистел кулак и, даже не задев первоначальной цели, ударил по другой голове — того, кто только что говорил.
Я до сих пор затрудняюсь четко восстановить в памяти последующие несколько минут. Лишь смутно припоминаю колоссальной силы удар ногой, направленный в мои ребра в тот самый момент, когда я споткнулся и упал на одно колено. Не менее смутно я припоминаю жуткий звук, как если бы об асфальт раскололи арбуз, когда нападавший, промахнувшись, потерял равновесие и врезался головой в тротуар. А также — хрипы, стоны, рычание и звуки беспорядочной возни, пока они старались хоть как-то скоординировать свои действия, пытаясь добраться до меня. И — о да! — мои собственные вопли ужаса, по мере того как все эти события происходили одно за другим.
Наконец-то я услышал, как кто-то бежит в нашу сторону.
Это были Сэм и два или три посетителя «Дыры».
Сэм что-то орал. В правой окорокообразной руке он сжимал жесткий резиновый шланг от бочки. Когда он опустил его на голову одного из нападавших — того, что был еще способен сидеть на краю тротуара, — меня передернуло.
После того как страсти немного поостыли, Сэм уставился на меня.
— У вас ни одной царапины, — обвиняюще произнес он. — Как такое может быть?
— Ни одной? — переспросил я, придерживаясь сбоку за аэрокар.
— Что случилось? — потребовал он.
— Откуда я знаю?
Сэм смотрел на меня. Как и остальные.
Очевидно, мой ответ не удовлетворил никого. Я прочистил горло и сказал:
— Похоже, они вроде как бы поколотили друг друга… случайно.
Сэм по-прежнему смотрел на меня.
— Итак, удача приходит к удаче, а? — проворчал он. — Все, что я могу сказать: ваши удачи, должно быть, регулярно сходят с конвейера.
Когда на улицу ворвались полицейские машины, вызванные Сэмом по телефону, произошло еще несколько неуклюжих стычек. Нам всем пришлось помогать упаковывать обоих налетчиков. Полицейские задали мне кучу путаных вопросов, на которые я дал кучу не менее путаных ответов, которым они явно не поверили.
Наконец я добрался до дома и завалился спать.
Следующий день был рабочим. С натяжкой можно было считать, что в редакцию я пришел почти вовремя.
Очевидно, расположение духа у Старой Головешки было не таким уж плохим. Он дал мне поручение сходить в зоопарк и написать заметку о новорожденном бегемоте. То, каким ехидным тоном он это сделал, я проигнорировал.
В течение некоторого времени я простоял рядом с бассейном для бегемотов, уставившись на новорожденного. Дальше того, что он выглядел как маленькая копия своей мамаши, мои мысли не шли.
— Как его зовут? — спросил я у смотрителя.
— Кого?
— Детеныша.
— Пока никак.
Я еще немного посмотрел на бегемотика.
— Сколько он весит? — наконец спросил я.
— Откуда мне знать?
Я бросил это дело и вернулся в редакцию, где сказал Блакстону, что никакой заметки о бегемотике не может быть.
По сравнению с тем, что было утром, его настроение упало. Он бросил на меня сердитый взгляд. На столе перед ним лежал экземпляр газеты «Ньюз-кроникл» — нашего заклятого врага. Он прихлопнул его тыльной стороной руки.
— Глянь-ка на эту сенсацию! — громко проблеял он. — На нашем собственном заднем дворе при покушении на убийство, во время вооруженного нападения, задержаны Лагз и Бенни Онассис. Самые крутые боевики в списках преступного синдиката. И что мы имеем? Ни слова о происходящем! До чего дошла наша полицейская хроника, Марс?
— Но, мистер Блакстон, я не отвечаю за полицейскую хронику, — слабым голосом ответил я.
— И слава Богу! — прорычал он. Редактор снова уставился на газету. — Лагз и Бенни! За пределами Чикаго о них редко что-нибудь услышишь. Должно быть, их послали сюда с особым заданием. Очевидно, чтобы покончить с этим… этим Чарлзом Майерсом. — Его речь стала медленной. — Чарлз Майерс? — Он посмотрел на меня, его лицо стало принимать угрожающий вид. — Счастливчик, как тебя зовут на самом деле?
Я прочистил горло.
— Чарлз.
Он закрыл глаза и долго их не открывал. Я предполагаю, он считал про себя.
Когда он их наконец-то открыл, то очень спокойно спросил:
— Почему Сачок не позвонил?
— Я забыл. Мне не пришло в голову, — добавил я извиняющимся тоном. — Прошлым вечером я был вроде как выпивши.
Он закрыл глаза еще на некоторое время. На этот раз он не считал. Его причитания походили скорее на молитву.
— Счастливчик, — наконец произнес он, — возможно, мы еще сможем что-то спасти. Почему эти два горовореза на тебя набросились?
Я покачал головой, пытаясь хоть как-то быть полезным.
— Не знаю, мистер Блакстон. Действительно не знаю.
— Подумай, не могли ли они быть старыми дружками бандитов Долли Теттера или, возможно, похитителей, которые пытались стащить ребенка Шульцев?
Не говоря ни слова, я покачал головой.
Он снова закрыл глаза.
Наконец, на этот раз не поднимая век, он произнес ровным голосом:
— Ты уволен, слышишь? Меня не волнует, что там говорит Уилкинз. Или Сачок, или я. Если он не позволит мне тебя уволить, я подам в отставку. Забирай из стола свои манатки и убирайся отсюда вон, ты слышишь?
