Его огромные, почти черные глаза блестели в ночи — не слезы, а то жуткое возбуждение, от которого все тело становится как струна — до предела натянутая, дребезжащая, бессонная. Наверное, это у них в роду… Сейчас, когда они сидели вдвоем у темного пруда, крапленного звездами, Феликс Ли уже не казался Джерри ни героическим предком, ни опытным и снисходительным старшим братом. Просто родной человек, единственный на всей Земле все понимающий и чувствующий точно так же, как и он сам… Собственная душа, отраженная в ночном зеркале.
И когда Феликс умолк, он тоже начал рассказывать.
О том, какой была Лили десять лет назад: первый класс, круглые голубые глаза и огромные банты в тонких косичках. Уже не такая, как все, помеченная отблеском другого, прекрасного мира. Нет, он, Джерри, тогда не знал… Но он не мог смотреть, как она, былинка, переламывается набок, поднимая школьную сумку. И они просто подружились; ничего особенного, правда? Он каждый день провожал Лили из школы домой — медленным шагом, самой длинной дорогой, чтобы обо всем успеть поговорить. Она умела слушать, она понимала, она соглашалась. Она… она светилась изнутри!.. Но в отличие от него, Джерри, Лили никуда не рвалась из грязного, затхлого, опостылевшего ему Порт-Селина; ей было все равно. Она жила… не здесь. «Три метра над землей», — грубовато, но точно определил когда-то Фрэнк. Да, Фрэнк тоже… и ему, надо признать, будет гораздо труднее, он ведь вряд ли сумеет по-настоящему понять.
Такая, как она, никак не могла полюбить парня с соседней улицы. Лили был нужен сказочный принц — и она его нашла. Во СНЕ.
…Тонкая шея Лили сиротливо выглядывала из-под одеяла, разметавшиеся пряди светлых волос сплелись с травинками. Феликс Ли, чуть склонив голову набок, задумчиво смотрел в ее безмятежное спящее лицо. Джерри продолжал, безошибочно чувствуя, как важно для них обоих все, что касается ее СНА. Не торопился; внешне спокойно, выверено, логично собирал в некую систему все, что успел узнать и передумать об этом феномене — аномальном явлении?., чуде? — под названием СОН. И буквально на глазах многое вставало на свои места, становилось понятнее ему самому… и Феликсу тоже.
— Это один и тот же СОН, — медленно выговорил инженер Ли. — Ведь правда? Я уверен, Лили видит то же самое, что и все спящие. Ей каким-то образом удалось подключиться к их общему биополю, так сказать, выйти на их волну. Эпизодически она могла ловить эту волну даже из Порт-Селина, но здесь ей, конечно, намного легче… и поэтому она уже может, — он запнулся, — не просыпаться.
Джерри молча кивнул.
Феликс вскочил на ноги и принялся нервно расхаживать туда-сюда по берегу, размахивая длинными руками. Он уже не сдерживал звонкого, срывающегося голоса:
— Но ведь это… это может все изменить! Я должен поговорить с ней. Наши ученые уже не соберутся дешифровывать биополе, и не надо!.. Твоя Лили сама расскажет, что представляет собой тот мир. Может быть, она даже встретилась там с Ланни! Я должен… должен, ты понимаешь?!
— Если она проснется.
Его ответ прозвучал тускло и безжизненно; Феликс умолк и подошел к Джерри вплотную.
— Мы ее разбудим. Я примерно знаю, как… нет, лучше позовем на помощь одного из наших ученых. Это необходимо сделать, Джерри, ведь Лили — единственное связующее звено между нашим миром и СНОМ. И ее пока можно будить. Ее — можно.
Джерри вздохнул и тоже поднялся с травы. Лили сразу оказалась как-то очень внизу, далекая и маленькая. Сверху он хорошо видел очертания ее тела-струнки под мягкими складками одеяла.
Поднял глаза на Феликса. Поправил на переносице очки.
— Почему ты взялся решать за нее, — негромко отчеканил он, — спать ей или просыпаться?
Феликс нервно усмехнулся.
— Брось, ты сам этого хочешь.
В траве перекрикивали друг друга сумасшедшие сверчки. Из-под поваленной коряги в пруду вторила им одинокая лягушка. Джерри молчал, лихорадочно нанизывая мысленные аргументы на зыбкий стержень аксиомы, совсем не очевидной даже ему самому. Лили нельзя будить, потому что это ее выбор, ее право… черт, слова словно взяты из передовицы Газеты. А был ли он на самом деле, этот выбор? Откуда ты знаешь, что произошло с Лили там, во СНЕ, насколько свободной осталась ее воля?.. Может быть, ее заставили, принудили не просыпаться, и она бессильно рвется сейчас в паутине СНА…
И еще корни. Гипотеза Фрэнка, неплохо согласующаяся со всем, о чем они размышляли сейчас вдвоем с Феликсом. Разве можно оправдать чем-то жуткий, противоестественный процесс, когда живая, светящаяся изнутри девушка превращается… в растение?!.
А может, все это лишь отговорки, которые он подсовывает себе, потому что — «брось, ты сам этого хочешь»?
Феликс Ли смотрел ему в глаза и время от времени кивал, словно все свои противоречивые мысли Джерри высказывал вслух.
— Она ведь сможет заСНУть опять, — тихо, почти просительно произнес он.
И почти неслышно:
— Знаешь, я и сам бы здесь заСНУл.
Королевство Великая Сталла
…И мир, существовавший только что вокруг нее, оказался далеким и не важным воспоминанием. Принцесса Лилиан поднялась с травы и оправила складки серебристого платья с вышивкой мелким жемчугом и белой прозрачной накидкой на плечах.
Был вечер; между стволами деревьев пряталось огромное малиново-алое солнце. Маленькие багряные блики рябили гладь пруда, словно спинки красных рыбок, подплывших к самой поверхности. Лили подошла к самой воде и заглянула в глубину, надеясь все-таки увидеть настоящих рыбок. Ей еще ни разу это не удавалось: они, как объяснил Эжан, предпочитали спать у самого дна и рано засыпали… жалко.
Эжана, кажется, еще не было. Конечно, он мог прятаться где-нибудь за деревом, и Лили нарочно не стала озираться по сторонам. Пусть не думает… она тихонько рассмеялась. С пруда донесся легкий всплеск; Лили поспешно обернулась, но неспящая рыбка уже успела уплыть назад в глубину.
Белая беседка — та ее часть, что не утопала в плюще, — казалась розовой в закатном свете. А может быть, Эжан уже там? Или успел там побывать и оставить для нее сюрприз в виде охапки цветов либо горы фруктов и сладостей… а сам все-таки подглядывает. Ну хорошо. Принцесса Лилиан подобрала выше колен парчовую юбку и со всех ног побежала к беседке — мимо дорожек, по ровно подстриженной, будто ворсистый ковер, траве.
И, не добежав нескольких шагов, уже поняла, что там кто-то есть.
Эжан.
Подкрасться на цыпочках, совсем-совсем неслышно. Тихонько встать за стеной плюща и осторожно, одним глазом заглянуть внутрь. И смотреть… смотреть на него до тех пор, пока он не почувствует и не обернется.
— Входите, принцесса.
