«Да что там! Тогда уже не будет никаких „либо“, Михаил Тихонович», – сказал он себе. Пошел в кабинет, выключил все телефоны, рухнул на диван и уснул.
Разбудил его Благоволин. Лицо физика было освещено кислым дождливым светом – восемь часов утра. Время истекло.
– Почему не разбудили раньше?
– Не было нужды, Михаил Тихонович.
– Отладили?
– Отладили. Надо испытывать.
– Передайте – начинаем в восемь двадцать.
Но крыше гудел дрянной, бесконечный дождь. Морщась, Зернов принял утренний укол. Позвонил Георгию Лукичу – доложил о начале проверки. В дверь сунулась официантка с завтраком – Зернов так посмотрел на нее, что она исчезла мгновенно. А он извлек из сейфа шестизарядный «посредник» и вызвал по селектору двух младших офицеров из опергруппы.
Грязную работу нужно делать самому, подумал он. Лейтенанты вызвались добровольцами на опасное задание. В чем оно заключается, лейтенантам не сообщили. Просто – опасное задание. Такова уж была работа в Центре – непрерывные, изнуряющие душу хитрости, уловки, обманные ходы. Эти двое даже не знали, что детекторы изготовлены, и тем более что сейчас начнутся испытания.
Они отрапортовали:
«Лейтенант такой-то явился по вашему приказанию».
Зернов предложил им сесть, поднял «посредник» и, как встарь, блеснул мгновенной реакцией – дважды дернул длинную нить. Офицеры не успели понять, что у него в руке. Уронили головы и очнулись Десантниками.
– Я – Линия девять, – напористо сказал Зернов. – Я прорвался. Во имя Пути!
– Во имя Пути! – ответили Десантники.
– Через полчаса летим в министерство. Изымем со спецхранения одноместные «посредники» и Мыслящих и поедем в Генштаб. Пока ступайте в лабораторию, в распоряжение Ганина. Я вас вызову прямо к машине. Все.
– Во имя Пути! – ответили Десантники и военным шагом двинулись из кабинета.
Они присоединились к сотрудникам, собравшимся в передней комнате лаборатории, – вместе с Десантниками здесь было двадцать человек.
Ганин раздал всем по картонному номерку, объяснил группе задание: из соседней комнаты будут вызывать по порядку номеров. Вызванным входить, не задерживаться, идти прямо, между капитальной стеной и временной, фанерной. Выйти в противоположную дверь, сдав на выходе номерок.
Десантники не переглянулись – смотрели на полковника уставным прямым взглядом. Они были специалисты высокого класса и понимали, что деваться некуда. Будь они на сто процентов уверены, что их используют как подопытных кроликов, они бы отказались идти. Не в правилах Десантников помогать противнику. Но полной уверенности не было. Ведь начальник Центра назвался Линией девятой, именем одного из старших в операции «Вирус»...
– Первый! – вызвали из-за двери.
... Детекторы помещались на столе, у фанерной перегородки. Лабораторию густо заполнили люди, кто-то сидел на подоконнике, и всех, будто стеклянный колпак, закрывала тишина. Зернову освободили кресло – он шевельнул плечом, остался стоять. Илья Михайлович, руководивший испытаниями, выкрикнул:
«Первый!»
Номер первый прошел за перегородкой – каблуки простучали по линолеуму, стихли. Илья Михайлович трясущимися пальцами поставил «галочку» в протоколе.
Из двадцати испытуемых только двое будут Десантники.
Пошел второй. Благоволин, одной рукой схватившись за подбородок, другой – сжимая отвертку, навис над приборами. Ничего. Неоновые лампы не вспыхнули. Пошел третий.
Что-то звонко треснуло в лаборатории, и все шевельнулись, но лампа не зажглась, а в руке Благоволина оказались две половинки отвертки. Сломал. Кто-то спросил:
«Добавим усиление?»
Тишина. Прошел четвертый. Вызвали пятого.
Как и остальные, Зернов не знал, под какими номерами пойдут Десантники. Услышав, как скрипнула дверь, он заглянул в мертвый глаз прибора и первым заметил в глубине его желтый отблеск. Стало так тихо, что явственно послышались голоса пенсионерок с улицы. Испытуемый шел по коридору, и неоновый огонь следил за ним – разжегся до полной силы, дрогнул, начал меркнуть и погас, когда закрылась выходная дверь.
Зернов выпрямился. Проговорил шепотом:
«Поздравляю, товарищи» – и секунду постоял, прикрыв глаза. В коридорчик уже входил шестой.
Осторожно ступая, начальник Центра выбрался из лаборатории. Надо было освободить офицеров от Десантников. Детекторы «заиграли»! Земляне научились распознавать пришельцев.
С этого момента Иван Кузьмич перестал быть сомнительным субъектом. Он превратился в историческую личность, давшую Земле спасение от ужасов неслыханных и небывалых, от потерь себя, повторенных миллиарды раз. Для такого даже нет слов в земных языках... Но практически, сиюминутно, для Зернова мало что изменилось. Позавчера он ждал конца, сегодня – испытаний детектора. Уже шесть недель кряду, каждый час, ждал самого страшного – доклада ПВО об атаке эскадры. Последние сутки он двигался, как механическая игрушка, в которой кончается завод пружины. И он бросил все, бросил разворачивающееся производство детекторов и вот, зеленый, вконец исхудавший, сидел перед машиной, похожей на перпетуум-мобиле сумасшедшего изобретателя, и в окно заглядывал любопытный щегол.
Говорить не хотелось. Спрашивать – бессмысленно. За этой машиной был целый мир, столь же недоступный, как Магелланово облако. Но служба есть служба.
– Как же действует ваш инвертор? – спросил Зернов.
Иван Кузьмич оглянулся. Он выглядел еще хуже Зернова – щеки совсем ввалились, лицо пожелтело, губы запеклись. Говорил он как будто с трудом. Делал неожиданные паузы между словами.
– Действие? М-да... Важнее результат действия...
– Пожалуйста результат.
– Большой объем информации передается... М-да. Передается на любое расстояние. Вне времени. Например, Мыслящий. Вы знаете, что Мыслящий являет собой информацию, закрепленную на кристаллической основе. М-да, основе... Ничего более. Информация о состоянии мозговых связей. Что?
– Я слушаю, продолжайте.
– Но это все. Инвертор передает Мыслящих на любое расстояние. Вне времени.
– Что значит «вне времени»?
– М-да... Как бы это... – сказал Иван Кузьмич. – Вот... Предположим, вы посылаете сигнал на Луну. Ответ вы можете получить не ранее чем две секунды спустя. Это ясно?
– Конечно. Секунду занимает путь сигнала в одну сторону.
Учитель смотрел куда-то в середину инвертора.
– М-да, в одну сторону... К Венере это составит минуты, не помню, сколько. А инвертор дает ответ мгновенно.
– То есть на прохождение сигнала не затрачивается время?
– Если хотите – не затрачивается. Парадоксы времени! Они, знаете, вне логики.
– Так... А расстояние?
– Световые годы.
– Так зачем вам корабли?
Десантник надменно ответил:
– Корабли принадлежат Пути. Инвертор – творение Замкнутых. Путь его не получит.
– Напрасно загадываете, – сказал Зернов. – Каждое изобретение рано или поздно становится общим достоянием.
Десантник пожал плечами. В его жесте, кроме усталости и равнодушия, было предупреждение: вы тоже не получите эту машину. Ваша планета тоже населена отнюдь не ангелами... Зернов мысленно согласился с этим и грустно подумал, что вместе с неоценимой помощью Линия девять задал ему массу хлопот и поставил его перед проблемами, разрешать которые он не вправе. Формально он обязан заполучить инвертор и не задумываться – добро или зло он творит...
Помолчав, он спросил:
– Вы говорили, что при помощи инвертора вам удалось переправить Мыслящих двоих детей на базовую планету и что дети этого «пока не знают»! Как это получается?
Иван Кузьмич ответил не сразу. В инверторе послышалось стремительное стрекотание, щелканье, словно вдали дрались воробьи. Сооружение окуталось белым туманом, и по нему побежали знаки. Затем туман скрыл Ивана Кузьмича. Это продолжалось несколько секунд. Туман рассеялся. Иван Кузьмич проговорил как ни в чем не бывало:
– Попытаюсь ответить на ваш вопрос о детях. Помните доклад Быстрова? Он говорил о двух вариантах калькирования разумов? Что Путь практикует вариант, при котором уничтожается оригинал – мозговые связи?
Зернов уже привык к тому, что Линия девять знает все, что видел и слышал Благоволин до эпизода с мыльницей. Подтвердил:
– Так. Помню.
– Инвертор реализует более сложный вариант: калькирование без разрушения мозговых связей. Инвертор снимает дубликат разума. М-да. Дубликат, второй экземпляр. А первый простодушно резвится... Вот он. Извольте!
За забором, подпрыгивая в велосипедном седле, прокатил мальчишка – стриженный ежиком, крепенький, с решительным мужским подбородком. Через секунду промчалась девочка, скорее даже девушка, в майке и шортах и с густой, жесткой на вид копной черных волос.
