- О чем? - встрепенулся Илар, стараясь сделать так, чтобы лицо собеседника не раздваивалось.
- О милых пустячках, - ответил доктор.
После разговора о свободе, Аркадий Петрович избегал Илара или отвечал односложно. Видно было, что он чего-то опасается. "Не хватало, чтобы меня посчитали провокатором, - подумал Илар. - С кем же мне тогда поговорить по душам? Ясон молод и глуп. Гемборек принципиально несерьезен. Только и остается А. П., но он как раз и не желает разговора на опасную тему. Кому же тогда раскрыть душу? К кому обратиться за советом и поддержкой? У кого спросить, не террорист ли имярек? Не у Пулена же?
По законам детективного жанра искомая личность всегда тот, кто меньше всего вызывает подозрение. Но детектив - это одно, а жизнь - совсем другое. Если Пулен - "Музыкант", то при таком сообщнике вообще не нужны будут никакие разрешительные документы. Ведь он сам контролер.
Если это предположение верно, то тогда понятно, почему Стервятник, грубый с другими, благорасположен к Илару? Не потому ли, что ему нужен пилот? Ведь сами контролеры не умеют пилотировать хроноджеты. Их этому не обучают. Их дело контролировать, предотвращать террористические акты во Времени.
Но Илар совершенно не мог представить, как заговорит с этим монстром на скользкую тему. А если Стервятник никакой не "Музыкант" (Господи! Вот уж кому меньше всего подходит эта кличка!), то тогда это будет явный провал. Сорвется весь план. И под удар будет поставлены люди, причастные к заговору.
- И почему ты, идиот этакий, - обругал Илар себя, - не настоял и не узнал у Хейца пароль или что у них там на сей случай запланировано? Какой-нибудь тайный знак, предмет...
Глава 10
По утрам Ясон раскочегаривал мощный японского производства вездеход "бофу" на воздушной подушке. Потом на борт, если была необходимость, загружалось оборудование, следом вскакивали ученые, и техник-пилот отвозил их на объект, а вечером привозил обратно. Целую смену ученая братия возилась со своими приборами, расположенными вокруг башни. Для кратковременного отдыха и смены баллонов с воздухом использовались надувные купола. Там создавалась временная атмосфера, и было относительно тепло. Но редко кто решался вылезти из скафандра. Обычно снимали только шлем, который при аварийной ситуации можно было быстро надеть.
К удивлению и тайному стыду Илара, его глупую идею решили проверить на практике. Для этого впритык с башней, там, где был вход, соорудили надувной тамбур. Установили обогреватели, и вот уже два дня нагревают участок стены с отпечатком ладони неведомых строителей. Видать, ученые совсем отчаялись разгадать тайну башни, коль хватаются за такие сомнительные соломинки.
За два дня температура стены стала на пару градуса выше окружающей атмосферы и больше не поднималась. Что и следовало ожидать. Потом случилось ЧП. Илар в это время был на стартовой площадке, готовил к запуску очередной беспилотный темпо-зонд. Аппараты забрасывались в Прошлое, и, скользя во времени к исходной точке, они выборочно проводили съемку местности. Таким вот утомительным способом надеялись засечь момент появления на Тритоне неведомых строителей Лингама.
В неурочный час, где-то посреди смены, мимо, в направлении станции промчался "бофу", высоко взметая вихри углекислого снега. Илар вызвал по связи Ясона и потребовал объяснений. Срывающимся голосом его подчиненный доложил - с профессором Глокенхаммером случилась трагедия! Ему нужна срочная операция. Доктор Гемборек уже предупрежден. Судя по всему, профессору грозит ампутация руки.
Ясон отключился без разрешения, понятно, что сейчас ему было не до разговоров. Илар все бросил и огромными прыжками побежал на станцию. Спустя несколько минут, прибыл на место, увидел, что вездеход уже стоит, и безвольно лежащее тело Глокенхаммера поднимают на открытой лифтовой платформе.
Через час из операционной вышел бледный Гемборек, в зеленом халате, кое-где испачканный кровью.
- Руку спасти не удалось, - срывая тончайшие резиновые перчатки и бросая их в урну, сказал он.
Идо Ватару принял это сообщение с азиатской невозмутимостью. Юкос Свенсен тоже молча стал набивать трубку. А чувствительный Энтони Хопкинс застонал, словно это он потерял конечность.
- Не переживайте, пришьем новую, - утешал его Гемборек. - Я уже запустил клон-камеру...
Гемборек вновь наливался уверенностью.
Вскоре Илар узнал все подробности трагедии. У Глокенхаммера не выдержали нервы. Ему надоело ждать, надоел застой в исследовании артефакта. Надоело строить бесплодные догадки и предположения, хотелось практической работы астроархеолога. Нужен был решительный прорыв. Нужно было открыть эту проклятую дверь! И он, как истинный ученый, решился рискнуть своим здоровьем, пожертвовать ради науки левой рукой.
Глокенхаммер затянул на рукаве ремешок, чтобы воздух не выходил из скафандра, и снял перчатку. Под пологом было тепло и даже жарко, но стена... Глокенхаммер приложил ладонь к оттиску круга, и дверь - о чудо! - открылась, словно не сковывал её тысячелетний мороз. Глокенхаммер закричал, чтобы вставляли распорки, которые бы помешали закрытию двери. Сначала никто не понял, потому что не ожидали от серьезного ученого такой выходки. Когда поняли - засуетились. Пока нашли подходящий подручный материал, пока застопорили дверь... Глокенхаммер мужественно терпел, но вскоре упал на колени, вытянув руку. Ладонь его примерзла к стене намертво. Все были в шоке, только швед не растерялся. Юкос Свенсен быстро отцепил от походного набора на своем скафандре термос с горячим какао. Отвинтил крышку и дрожащими руками стал поливать ладонь несчастного Глокенхаммера и прилегающий участок стены кипятком.
Глокенхаммер зарычал от боли, все заволокло паром. Оставляя куски кожи и кровавую слизь, которая тут же застывала, ладонь частично отделилась от стены. Юкос плеснул еще, стена окрасилась кровью, мгновенно покрылась ледяной коркой. Ладонь отделилась наполовину. Глокенхаммер выл от боли. Идо Ватару по-самурайски выхватил нож. Длинное гибкое лезвие чиркнуло по стене, отрезала промерзшие лоскутья кожи. Рука наконец-то окончательно отделилась от стены, кровавая, истерзанная рука. На короткое время Глокенхаммер потерял сознание. Его поддержали, чтобы не упал, поспешно, вкололи обезболивающее, натянули перчатку на то, что осталось от ладони, защелкнули манжет...
Слушая рассказ Ясона, Илар вспомнил эпизод из раннего своего детства, когда он с родителями еще жил на краю датского острова Амагер, в небольшом портовом городке Драгер. Напротив их дома, у соседа по переулку был забор, собранный из отходов листовой меди. И вот как-то зимой, в мороз, маленький Илар решил провести эксперимент: что будет, если приложить язык к медной пластинке. Кончик языка мгновенно примерз к холодному металлу. Илар не догадался отогреть пластинку горячим дыханием, а стал отрывать язык. Не получилось, он запаниковал, заревел, и тут примерзли к забору его губы. На его визг примчалась бабушка, при этом она сразу сообразила, в чем дело, потому что в руке у нее уже была кружка с теплой водой. Мгновение, - и коварный забор уже отпустил его. Только на покрытой зеленой патиной пластинке остался клочок его любопытного языка, наверное, самый поверхностный слой - беловатый с красными потеками крови. Язык болел ужасно, но облегчение было великим.
