— Вот один из главных персонажей смотрит в сторону аллегории Логики — в углу, слева от тебя.
Анкс обернулась и, глядя на кусок стены, освещенный факелом Флодоара, узнала аллегорию Логики — юную девушку с печальным взглядом, сидевшую у ног Аристотеля.
— Присмотревшись, ты поймешь, что взгляды всех персонажей, изображенных на этих картинах, как бы образуют единый взгляд; он блуждает по комнате, как зеркало, отражающее свое собственное изображение. Если ты проследишь за одним из них, то уловишь и остальные. История, музыка, медицина, правосудие, все науки, созданные человеческим разумом, связаны в непрерывную цепь.
Анкс обнаружила, что, кроме положения тел персонажей и их взглядов, были также изображены символы и созданы оптические эффекты, позволяющие заметить более тонкие аллюзии, указывающие на связь между ними.
— Границы человеческого восприятия, мысли, созидания, догадки, — все это отображено в этой комнате. Мысль человека, дитя мое, — все это!
Анкс обернулась.
— Должно быть, потребовалось много лет, чтобы свести воедино столько знаний! — воскликнула она.
— И эта работа непрерывно продолжается. С каждым новым открытием художник добавляет сюда деталь или действующее лицо.
— Это захватывающе! — воскликнула Анкс.
Она переходила от одной картины к другой.
— Мне жизни не хватит, чтоб изучить все эти науки!
— Ты не кажешься очень счастливой, — заметил Флодоар.
Он внимательно посмотрел на нее.
— Ты, должно быть, разочарована.
Она горячо возразила:
— Разочарована? Разочарована именно тогда, когда наконец могу осознать, что мне следует изучить, открыть?
Флодоар пожал плечами.
— Я сказал тебе, что при каждом открытии сюда добавляется новая деталь; заметь, я не сказал, что мы добавляем картину. К тому же, как ты можешь видеть, на стенах нет свободного места для еще одной картины. Когда человек размышляет, он уверен, что расширяет круг, ограничивающий его возможности, он думает, что раздвигает границы своего мирка. Он принимает свое любопытство и свой дар мышления за инструменты освобождения, а на самом деле он лишь постоянно пополняет эти картины новыми деталями. Он ничего не узнает и никогда яе создаст что-либо, существующее за Пределами этой комнаты!
— За пределами?
Анкс подумала о том дне, когда она попыталась представить себе один из миров, созданных Богом, который, согласно Табари, не имел ничего общего с миром людей: она вспомнила, что не была способна подумать о чем-либо новом. Она только придумывала вариации того, что уже знала.
— Мысль человека ограничена, — продолжил Флодоар. — Вспомни о том, что я говорил тебе в первый день. Вспомни книгу Симплициуса. Подумай об утверждениях Зенона. Мы знаем, хотя нас это и смущает, что он прав, когда рассуждает о долях секунды; теоретически минута не должна проистекать, тем не менее, по сути, время присутствует — в хронологии и в пространстве. Я сказал тебе, что человеческий разум может принять только частичное и последовательное знание. Так что в настоящее время тщетной будет всякая попытка убедить тебя в том, что реальность, окружающая нас — всего лишь отображение, толика Всего, точно так же, как время на самом деле не более чем репродуцированная расколотая вечность. Я не могу объяснить тебе, что такое это целое, так как мы не располагаем ни одним из нужных для его восприятия понятий это очевидно… Но я могу сделать нечто большее: я могу доказать тебе его существование.
— Доказать? Это невозможно!
— В самом деле? Вот, к примеру, как ты докажешь существование движения?
— Движения?
— Ответ прост: чтобы его воспринять, необходимо отталкиваться от неподвижной точки, служащей точкой отсчета для наблюдателя. Если таковой точки не существует, движение будет иметь свойства неподвижного состояния. Ничто не позволит тогда ни различить его, ни измерить. Впоследствии, если возникнут другие движения, то, как ни парадоксально это звучит, первое движение станет точкой отсчета. И движения будут восприниматься относительно него.
— Я согласна с этим.
— Так вот, именно это и происходит в нашей повседневной жизни. Движения вокруг другого движения, которое мы не воспринимаем. На время подумать о времени также уходит время. При изучении реальности эта самая реальность — и мы вместе с ней! — неизбежно испытывает текучесть времени. Можно ли остановить время, можно ли выйти из него, чтобы изучить его? Нельзя. Мы вынуждены изучать феномен, частью которого сами являемся, что не позволяет сделать правильные выводы. Мы ничего не можем знать о настоящем «движении», мы даже не можем быть убеждены, что оно существует, поскольку на самом деле у нас нет точки отсчета. Точки отсчета!
Анкс молчала. Учитель продолжил:
— Для того чтобы найти этот элемент, ваши девять рыцарей находятся сейчас на пути к Святой земле. Чтобы найти это ДОКАЗАТЕЛЬСТВО, о котором я тебе говорю.
— Доказательство?..
— О, ничего особенного — на первый взгляд. Кристалл. Светящийся кристалл. По сравнению со всем, что тебе известно, Столп отличает лишь то, что он не подчиняется ни одному из законов, которые управляют нашей реальностью. Когда смотришь на него, все вокруг пребывает в движении, даже наблюдатель, вплоть до его мысли. Говорят, что при этом испытываешь невыносимое головокружение, ощущение, что время течет, и мы являемся частью потока. Этот камень — единственная неподвижная точка во Вселенной. Это, несомненно, доказывает, помимо всего прочего, что время иллюзорно и уносит с собой все, что мы могли бы знать.
Он взмахнул рукой в направлении одной из картин.
— Столп является единственной константой в этом мире, ускользающей от всех наших знаний, накопленных в течение долгих веков. Бесполезно пытаться дать ему определение, понять его, нужно просто ощутить его!
Анкс побледнела.
— Этому вы хотите меня научить? — спросила она. — Все это для того, чтобы дать мне почувствовать реальность существования этого Столпа?
Флодоар покачал головой.
— Конечно же нет. Это было бы слишком просто, не так ли? Разочарование после стольких усилий… — Он улыбнулся и добавил: — Нет, настоящая тайна не в природе этого Столпа, а в причине его присутствия тут. Почему он на Земле и, собственно, откуда он взялся? Вот в чем загадка. Поиски этого предмета длятся уже века, дитя мое, и Столп важнее всех, вместе взятых Граалей, Ковчегов Завета, всех Истинных Крестов, потому что одно лишь существование его делает все это не более чем погремушками.
