Чем ближе подходил волк к стоянке людей, тем тревожнее он себя чувствовал. Он не слышал ни громких голосов, ни собачьего повизгивания, да и запах мяса почему-то иссяк. Такого прежде не случалось. На всякий случай опытный волк решил залечь в корневищах поваленного недавним ураганом дерева и понаблюдать — всё происходящее напоминало хитрую ловушку.
Волк старательно выждал, пока запах дыма не ослабнет, а потом с прежней опаской двинулся вперёд. Осторожность спасла его.
Впереди, на расстоянии нескольких стремительных прыжков, он заметил своего извечного врага — снежного барса. С некоторых пор этот новый хищник, пришедший с далёких гор, сильно потеснил область обитания волков, поставив их на грань голодного вымирания.
Вот и сейчас, встреченная старым волком огромная кошка выглядела ухоженной, сытой, здоровой, а он — коренной обитатель этих мест — являет собой зрелище печальное, почти жалкое. Волк почувствовал, как внутри него закипает гневное чувство хозяина обширных территорий, так нагло попранных незваным чужаком. Но волк не был бы вожаком стаи в течение многих сезонов, если бы позволил первому же порыву овладеть собой. В открытой схватке со снежным барсом мог выиграть только барс: он гораздо мощнее волка, втрое моложе, а свежее мясо напитало его сильное тело не позднее, чем прошлым утром. Нет, старый волк не поступит так опрометчиво. Раньше ему уже случалось рвать клыками гладкую шкуру свирепой кошки. Правда, тогда он был гораздо моложе, да и окружали его не мёртвые деревья, а молодые самцы — трёхгодовалые одиночки.
Волк вжался в пушистый снег, стараясь слиться с ним, чтобы раньше времени не привлечь внимания ирбиса. Впрочем, он зря так беспокоился. Снежный барс, привыкший к тому, что мало кто из прежних обитателей-хищников отваживался открыто противостоять ему, вёл себя в лесу как хозяин. Старый волк запомнил это.
Вдруг впереди что-то произошло. Снежный барс вздрогнул, изогнул спину и кинулся в сторону дымного следа. Резкий рывок ирбиса заметно озадачил волка: снежный барс не тот хищник, чтобы осмелиться в одиночку напасть на стоянку двуногих.
Волк осторожно пополз в ту же сторону.
Он застыл возле высокого муравейника, не решаясь следовать дальше. Глаза, сохранившие остроту молодости, открыли ему удивительную картину: снежный барс остановился на краю небольшой поляны и, не таясь, замер на глазах у двуногих.
Волк пригляделся внимательнее — двуногий был один!
Это показалось странным и неестественным. Волк привык видеть множество людей в одном месте, поэтому воспринимал их не как одно дерево, а как массу стволов — как целый лес. Вид одинокого двуногого поразил его.
Наверное, те же чувства испытывал и снежный барс. Против обыкновения он не скрылся в лесу, а остался стоять на месте, демонстрируя всю силу и наглость молодой плоти. Но двуногий, несмотря на то, что был один, не испугался. Он лишь поднялся со своего места и больше не сделал ни одного движения.
Неизвестно чем бы всё закончилось, если бы на ирбиса не выскочил напуганный громким птичьим криком заяц-песчаник. Снежный барс погнался за лёгкой добычей, и поляна опустела.
Волк продолжил следить за двуногим, стараясь не пропустить момента, когда тот станет закапывать остатки еды. Но и здесь усталого хищника постигло разочарование — у двуногого вся трапеза состояла из горячего питья и тонкого ломтя прожаренного мяса, слабый запах которого и уловил чуткий нюх.
От обиды старый волк едва не завыл. Пересилив себя, он ткнулся носом в мягко-податливое тело муравейника, надеясь отыскать в нём хотя бы несколько приторно-кислых муравьёв. Влажный язык скользнул по хвоинкам, не обнаружив ничего кроме холодного снега и горького разочарования…
11.
Хай Рэ неспешно торил тропу по выпавшему за ночь снегу и напряжённо думал. Появление ирбиса могло нарушить все его планы. Если бы сейчас он был не один и если бы его окружали соплеменники во главе с многоопытным грохочуном, они бы немедленно организовали облаву на снежного барса с обязательным устройством множества хитроумных ловушек, потому что ни один из молодых охотников ни за что бы не отказался от редкого случая заполучить великолепную белую шкуру.
К сожалению, видец был одинок и рассчитывать мог разве что на две руки, мышцы на которых от старости из упругих канатов расплелись в размочаленную пеньку, да на ноги с неоднократно обмороженными пальцами. Правда, оставались ещё зубы, но время источило и их, — как ступеньки из розового песчаника перед главным входом в его Дом. Бывший Дом…
Видец остановился, прислушался к себе. Внутреннее зрение подсказывало — он не один в этом лесу. Старик неторопливо поправил лямки заплечной котомки, провёл ладонью правой руки по поясу: цеп, топорик, длинный нож — всё на месте. На миг задумался, что лучше взять. Цеп хорош при коллективной атаке (если зверь тебя подомнёт, не больно-то покрутишь рукоятью). Топорик в ближнем бою лучше, но и для него нужен замах рукой, а если времени у человека для этого не будет?
Хай Рэ колебался…
На поляне после ухода ирбиса он заметил неясную тень. Кто это был? Судя по размытым очертаниям — животное с длиной тела около метра. Безусловно хищник, но какой именно? Если лисица или рысь, бредущие по лесу в поисках добычи, — это одно. А если ирбис был не один? Ведь должно быть объяснение его безрассудной храбрости, когда он открыто вышел на человека! Будь на стоянке больше людей, хищнику не поздоровилось бы. Значит, снежный барс чувствовал за спиной поддержку, оттого и был так нагл и дерзок?
Итог недолгих размышлений не принёс старому видецу успокоения. Напротив. Имея в тёмных зарослях леса лишь одного смертельного противника Хай Рэ ещё мог надеяться на ничтожный шанс добраться до заветной рощи и осуществить задуманное (ирбис мог случайно набрести в лесу на добычу более питательную и менее опасную, чем человек), но с двумя гигантскими кошками не справился бы и великан Юр Васэт. Значит… Значит, не увидеть Хай Рэ Забытой Долины. Не осчастливить истомлённого сердца лицезреньем почти сказочных кущ самого безмятежного места на плоскогорье. Не упокоить своего старого, разбитого тела под пологом тихого звёздного свода…
И вдруг внутри Хай Рэ поднялась мощная, опасная в своей силе волна гнева.
Давно он не испытывал подобного. Последний раз — в ранней юности, когда в их мирный спокойный Дом пришли грязные, звероподобные в своей невозможной жестокости люди. (Да и люди ли?) Тогда погибли очень многие, потому что не были готовы умереть только за то, что предложили обросшим и оборванным незнакомцам скромную еду и место у общего костра. Если бы в это время в Дом не вернулась большая группа охотников, возможно и Дома бы никакого больше не было.
