— Не так уж мало, — заметил Постников.
— Немало для земных средств передвижения, — возразил Панфилов. — И совсем немного для кораблей с космическими скоростями полета. Если мы уже располагаем возможностями для разгона наших космических кораблей до субсветовых скоростей, то ведь даже самая отдаленная планета солнечной системы — Плутон — может быть достигнута за несколько недель. Но выход в межзвездное пространство означает, даже при максимальных скоростях, приближающихся к скорости света, годы полета.
— Да, одиннадцать с лишним световых лет до шестьдесят первой Лебедя, — сказал Постников.
— И четыре с лишним световых года до ближайшей к нам звезды — альфы Центавра, — добавил Панфилов. — Вот почему освоение межзвездных трасс потребует иных приемов подготовки человека для полета.
— Каких же? — спросил Юрий.
Лицо Панфилова осветилось улыбкой.
— Вы же видели, как обитатели планеты Ао решают эту проблему. И я убежден, что это единственный путь ее решения. Выключай жизненные процессы полностью, без остатка и в виде витрифицированной белковой материи лети куда угодно. Хоть миллион лет. Автоматические устройства решат за тебя все проблемы управления движением корабля в космическом пространстве.
Панфилов опять мечтательно улыбнулся.
— Вы представляете себе — очнуться через миллион лет на планете из туманности в созвездии Гончих Псов! Что ни говори, это заманчиво.
Он помолчал. На лице его все еще светилась улыбка.
— А знаете ли вы, мой друг, — сказал он с новым подъемом в голосе, — что идея витрификации будущих космонавтов начинает привлекать внимание? Вчера вечером мне позвонили по телефону из очень авторитетных инстанций. «Продолжаете ли вы ваши опыты с витрификацией?» — «Да, хотя и не в большом масштабе. Есть более срочные дела». — «Считаете ли вы возможной витрификацию... ээ... высших животных на длительный срок, с восстановлением последующей нормальной жизнедеятельности?» — «Принципиально да». — «Так вот, вас просят подготовить по этому вопросу доклад. В Комитете по межпланетным связям».
— И что же вы? — спросил Постников.
— Что же я. Ответил, что подготовлю. Однако уже половина десятого. Еще не хватало опоздать на собственный доклад. Вы готовы? — спросил он на ходу, схватив брошенный на стол портфель, и выскочил из лаборатории. Постников и Юрий бросились за ним.
Они поднялись по мраморной лестнице, ведущей в огромный холл. Красная ковровая дорожка устилала весь путь от первой ступени лестницы через паркетное зеркало холла до гигантских, отделанных орехом дверей. «К чему эта купеческая роскошь?» — подумал Юрий с досадой.
Панфилов решительно толкнул дверь. Огромная комната со стенами под мрамор. Гигантский письменный стол — прямо против входа. От него к дверям идет длинный стол, покрытый зеленым сукном, с двумя рядами массивных стульев.
В комнате пусто. Круглые часы над дверью показывают без пяти десять.
— Ничего не скажешь, люди ценят свое время, — проговорил с усмешкой Панфилов.
Они сели на широкий кожаный диван у стены против боковой двери с табличкой «Председатель ученого совета профессор Дорохов И. А.». Юрия неприятно поразила эта надпись — не «И. А. Дорохов, а Дорохов И. А.» («Как в анкете», — подумал он с раздражением).
Сейчас же дверь открылась, из нее выглянуло приятное лицо молодого человека с аккуратным пробором на черноволосой голове. Молодой человек заметил Панфилова, быстро прошел к нему через зал, обогнув огромный стол, и, вежливо склонившись к его уху («Привык, видно, с глухими», — подумал Юрий), тихо сказал:
— Вас просят в кабинет к Ивану Андреевичу.
Панфилов поднялся.
Стрелки часов показали десять, и минутная, дрогнув, перескочила на одно деление. В зал заседаний неторопливо, неслышно ступая по мягкому ковру, стали входить по одному и по двое члены ученого совета. Негромко переговариваясь, усаживались за зеленым столом.
В десять минут одиннадцатого двери с табличкой открылись, и седой, благообразный человек, пропустив перед собой Панфилова, вошел в зал. За ним двигалась целая свита, человек шесть, все седые и благообразные люди, с неторопливыми, уверенными движениями.
У Панфилова было напряженное, помрачневшее лицо. («В чем дело?» — мелькнуло в голове у Юрия.) Он сел с краю стола, не дожидаясь, когда председатель займет свое место. Вытащил из портфеля бумаги и положил их перед собой на зеленое сукно. Но как только председатель предоставил ему слово, поднялся и стал говорить, не обращаясь к печатному тексту своего доклада.
Для Юрия в докладе Панфилова все было предельно ясно. Излагая суть дела, Павел Александрович говорил короткими, отрывистыми фразами. Лейкоз — страшное бедствие, которое обрушилось на человечество в результате катастрофы в Колорадо год тому назад. Средств лечения лейкозов, как известно присутствующим, не существует. Медицина тщетно ищет лекарства от этой болезни. Между тем лейкоз явление биологическое, это тяжелое поражение кроветворной ткани, проявляющееся в ее злокачественном росте. Известно, что злокачественный рост тканей происходит в результате утраты контроля со стороны организма за ростом и развитием его тканей. Наша рабочая гипотеза заключается в том, что организм обладает силой, удерживающей ткани от опухолевого превращения и противодействующей опухолевому росту. Источником вещества, наделенного этой силой, являются сами ткани, находящиеся в регенерационном состоянии. Мы научились получать сыворотки, содержащие это вещество — мы называем его противолейкемический фактор, — в достаточных для лечения лейкемии количествах. — Разрешите огласить некоторые данные, относящиеся к результатам разработки метода и его применения к лечению экспериментальных лейкозов, у животных, — продолжал Панфилов.
Цифры и факты — ну что может быть убедительнее? Двести мышей. Лейкоз вызван специфическим вирусом. На пятнадцатый день заболевания сотне животных вводится препарат ПЛФ — обогащенная сыворотка крови коровы. Через три дня начинается уменьшение числа лейкоцитов. Через неделю совершенно нормальная кровь. Через двадцать дней все подопытные животные здоровы, контрольные все погибли. (В этом месте стоило бы аплодировать. Неужели не понятно, что это лечение лейкоза, лечение болезни, против которой нет никаких средств?) Юрий смотрит на членов совета с удивлением. Они слушают так, как будто речь идет о смете на научное оборудование на текущий год или о программе очередной научной конференции.
