— Да, — кивнула Сторм, — я думала об этом. Мы можем заставить врага поверить, что мы сами сразу убрались отсюда, а в действительности остаться. Брэнн был совершенно прав, считая, что из этого места удобно действовать. Все внимание сосредоточено на Крите, Анатолии, Индии. Патруль думает, что уничтожение этих цивилизаций нанесет нам тяжелый удар. Что ж, пусть продолжают так думать. Пусть тратят силы, пытаясь способствовать индоевропейскому завоеванию, которое предопределено. Обе стороны были склонны упускать из виду север.
Сторм расхаживала по комнате, ее плащ развевался.
Она хлопнула кулаком по ладони и воскликнула:
— Да! Часть за частью мы перебросим наши силы сюда. Мы можем потихоньку организовать эту часть света, как захотим. Доказательств того, что мы этого не сделали, нет; возможность остается открытой. Много ли станет известно на юге о том, что происходит у варваров в этих отдаленных районах? А когда наступит бронзовый век, они будут жить по нашему образцу, будут обеспечивать нас людьми и товарами, охранять базы Хранителей. Этот регион вполне может стать стержнем последнего, решающего удара в направлении будущего.
Пылая энергией, Сторм повернулась и начала отдавать приказания:
— Как можно скорее нам нужно создать вооруженные силы из коренного населения, достаточно сильные, чтобы воспрепятствовать вмешательству других культур. Юскво, обдумай пути и средства и представь свои соображения. Спариан, выведи этих британцев из скотского состояния и организуй из них охрану. Но они слишком заметны — мы не должны держать их дольше, чем необходимо. У ворот в их стране никого нет, так? Урио, возьми нескольких из них и лети с ними туда: обучишь их, чтобы могли нести вахту в течение нескольких недель, пока ворота открыты. Нам может понадобиться такой запасный выход. Безусловно, нам надо сообщить на Крит, что мы здесь, и провести консультации. Радио и мысленные волны слишком рискованны. Зарех и Найгис, подготовьтесь к полету туда после наступления темноты. Шилон, начинай программу по сбору подробной информации обо всем этом регионе. Ты, Марет, можешь продолжать наблюдение за обработкой Брэнна.
Что-то в выражении их лиц ей не понравилось.
— Да, да, конечно, — сказала она нетерпеливо, — я знаю, что ваши посты — в шестнадцатом веке и вы чувствуете себя здесь не в своей тарелке. Что ж, придется научиться чувствовать себя, как надо. База на Крите располагает лишь тем, что ей необходимо. Они не могут выделить нам никого, пока реорганизация не пойдет полным ходом. Если мы станем звать на помощь, то дадим противнику слишком хорошую возможность обнаружить, что происходит.
Восьмой Хранитель поднял руку.
— Да, Ху?
— Разве не следует сообщить в нашу собственную эпоху, о сияющая? — спросил он почтительно.
— Разумеется, следует. Известие может быть передано с Крита. — Нефритовые глаза сузились. Сторм погладила подбородок и добавила мягко: — Ты сам отправишься домой другим путем — вместе с Малькольмом.
— Что? — вырвалось у Локриджа.
— Ты что, забыл? — сказал Марет. Рот его искривился. — Нам стало известно, что он сообщил тебе. Ты пришел к нему и предал ее.
— Я… Я… — В голове Локриджа все перепуталось.
К нему подошла Сторм. Он встал.
— Возможно, я не имею права требовать от тебя этого, — сказала она, положив руку ему на плечо. — Но от факта никуда не денешься. Так или иначе, ты разыщешь Брэнна в его собственной стране и расскажешь ему, куда я скрылась. И этим ты начнешь цепь событий, которая ведет к его поражению. Гордись. Не многим дано стать вестниками судьбы.
— Но я не знаю… я всего лишь дикарь по сравнению с ним — или с тобой…
— Одно из звеньев цепи — я сама, лежащая связанной в темноте, — прошептала Сторм. — Это навсегда оставило шрамы в моей душе. Ты думаешь, я не хотела бы, чтоб этого не было? Но у нас лишь один путь, и по нему мы должны идти. Это моя последняя просьба, Малькольм, и самая трудная. После этого ты сможешь возвратиться в свою страну. А я всегда буду тебя помнить.
Локридж сжал кулаки.
— О'кей, — сказал он по-английски. — Ради тебя.
Ее улыбка, ласковая и немного грустная, показалась ему благодарностью, которой он не заслужил.
— Иди к празднующим, — сказала она. — Повеселись, пока можно.
Локридж поклонился и вышел нетвердым шагом.
Солнце ослепило его. Он не хотел принимать участия в забавах: слишком во многом нужно было разобраться. Вместо этого он пошел в другую сторону вдоль берега.
Он стоял в одиночестве и глядел на залив. Легкие волны лизали песок, белые чайки кружились над голубой водой, за его спиной на дубу посвистывал дрозд.
— Рысь.
Он обернулся. К нему шла Аури. На ней снова была одежда ее народа: лыковая юбка, сумочка из лисьего меха, янтарное ожерелье. К этому, в знак уважения, был добавлен медный браслет вождя Эхегона, плотно, чтоб держался, обмотанный вокруг ее тонкого запястья; в выгоревших на солнце волосах золотился венок из одуванчиков. Но губы ее дрожали, небесно-голубые глаза были полны слез.
— Ну, что случилось, девочка моя? Почему ты не на празднике?
Аури остановилась рядом с ним с поникшей головой.
— Я хотела найти тебя.
— Я был неподалеку, кроме того времени, когда разговаривал со Сторм. Но ты…
Лишь сейчас, оглядываясь назад, Локридж осознал, что Аури не плясала, не пела, не ходила с другими в лес. Вместо этого она держалась в отдалении, словно маленькая безутешная тень.
— Что-то не так? Я сказал всем, что на тебе больше нет заклятия. Они что, не верят мне?
— Верят, — вздохнула она. — После всего, что случилось, они считают, что на мне благословение Богини. Я не знала, что оно может быть таким тяжелым.
Возможно, потому, что ему не хотелось думать о собственных проблемах, Локридж сел и дал ей выплакаться у него на груди. Прерывающимся голосом Аури все рассказала. Ее путешествие через подземный мир наполнила ее маной. Она превратилась в сосуд неведомых Сил. По какой-то причине она оказалась избранницей Богини. Кто же посмеет прикоснуться к ней? Нет, ее не сторонились, ничего такого не было. Скорее, к ней относились с благоговением, готовы были сделать все, что она скажет, по первому ее слову, — кроме как признать ее такой же, как они сами.
— Не в том дело… что меня… не хотят любить… Я могу подождать… тебя… или кого-нибудь другого… если ты, правда, не хочешь… Но… когда они видят меня, они… перестают смеяться!
— Бедное дитя, — пробормотал Локридж на языке своей матери. — Бедная малышка. Ну и награду же ты получила.
