Да, крабы. Крабообразные. Отличия видны даже и бортмеханику. Ползут не бочком, а прямо. На спинках словно икрою осетровой намазано. Похоже, солнечные батареи. Днепроиды? Очень может быть.
Ещё в конце восьмидесятых годов двадцатого века Меж-потопья на Луне работали самоорганизующиеся промышленные роботы, собирали метеоритное железо и делали из него себе подобных. Предполагалось, что позднее можно будет собрать днепроидов, да и перековать на орала или что-либо столь же полезное. Но днепроиды перековываться не захотели, разбежались — слишком велика оказалась у них способность к самообучению. Поговаривали, что они даже стали нападать на поселения лунных колонистов, поскольку железа там было предостаточно. Сам академик Днепров стал строить для охоты на киберов-пакостников особые обер-днепроиды. Злоязычные оппоненты советовали подумать о днепроидах-генералиссимусах, которым придётся ловить обер-днепроидов. Чем там кончилось дело, Фомин не знал — улетел на «Королёве» к Маленькому Муку. Но похоже, ничем, и вот перед ними одичавшие потомки неудачного эксперимента. Ну как вгрызутся в каравеллу и растащат по своим норкам, чтобы в тишине и покое наплодить потомков?
Паладин заметил днепроидов, когда они подползли совсем уже близко (как всякий навьгородец, он не любил яркий свет). Заметил, но принял как должное, только поморщился слегка — так морщились видавшие виды космопроходцы Межпотопья, когда их встречали на родной Земле хлебом-солью не красавицы, а заслуженные труженицы полей.
— Гиены, — презрительно сказал паладин. — Пожиратели падали.
Вот тебе и здрасьте. Жажду лунную, выходит, не знаем, а с днепроидами знакомы. Где и познакомились? Темна вода в пещерах Нави.
Крабы подползли совсем близко, но в двадцати локтях от каравеллы словно натолкнулись на охранное заклинание. Присели на задние ножки и замерли, не сводя голодных глаз с каравеллы.
Насчёт глаз — это для гладкости слога помыслилось. Где у них глаза и есть ли вовсе у них глаза, можно было только гадать. С учётом особенностей распространения электромагнитных волн вообще удивительно, что днепроиды существуют. Корабельная вычислительная техника на «Королёве», во всяком случае, дружно сошла с ума, ей даже прокладку маршрута «Земля — Кассиопея» нельзя доверить, не говоря уже о гороскопах или, страшно и подумать, балансовой ведомости Крепости Кор — такого наворочает, век не расхлебаешь, хоть обычной ложкой черпай, хоть мытарской, двойной вместимости. Себе и внукам.
Паладин в иллюминатор больше не смотрел — не удостаивал замечать механических тварей.
Стало быть, кушать каравеллу они сразу не станут. И на том спасибо.
Тишина-то какая. Всё-таки Луна изменилась куда меньше, чем метрополия.
И тут же, будто в насмешку, он услышал голос. Вязкий, бесцветный голос старого музейного граммофона.
— Он больше не нужен.
Вопрос или утверждение? Голос был настолько невыразителен, что сразу и не понять — особенно если слышишь его впервые.
А Фомин слышал его именно впервые. Он не принадлежал никому из его спутников. Возможно, это голос кого-либо из экипажа? В КУПе он был разве что в полусне, в дремах после бокала-другого амброзии. Но отчего-то Фомину казалось, что этот голос не принадлежал ни пилоту, ни штурману. Вообще никому из рождённых женщиной. Слишком мало было в голосе человеческого. Если подумать — то вовсе ничего не было.
По тому, как глянул на него паладин — искоса, но испытующе, — стало ясно, что голос не послышался Фомину. Лучше бы послышался. Больно голос нехорош — слишком вязко ты поёшь.
— Нам нужно выйти наружу, — быстро сказал Паладин. Даже слишком быстро. — Без вашей помощи мне не справиться.
— Всегда готов помочь, — ответил Фомин. Правильно ответил — паладин посмотрел на него с чувством признательности и облегчения.
— Тогда не будем терять времени. — Но по виду паладин меньше всего беспокоился о потере времени. Он беспокоился о другом.
Опять облачение в драконовы шкуры, подгонка по фигуре, проверка на герметичность и выход через четвёртое измерение. Три-четыре раза повторить, и он будет проделывать эту процедуру автоматически. Ещё и наставление напишет для кадетов Крепости Кор и прочих интересующихся.
Рыцари ступили на поверхность Луны.
Поверхность как поверхность. Держит, не проваливается.
Паладин шёл, сосредоточенно глядя под ноги. Так ходили по лесу городские грибники времён Межпотопья — Фомин знал это наверное, потому что и сам был таким грибником. Городским в квадрате — ему, уроженцу Марса, искать грибы в океане надземной растительности было особенно интересно. То есть грибами-то он был сыт по уши, если что и росло в марсианских пещерах, то именно грибы. Но одно дело стерильная манна, а другое — выросшие среди мха и травы грязные земные грибочки. Да что грибочки, а ягодки?
Ягодки будут впереди.
Они обошли каравеллу кругом. В пяти шагах от них, по внешнему, невидимому, периметру, сидели и смотрели голодными волками днепроиды. Смотрели, но с места не сходили. Терпеливые. Или просто заряд кончился. Поди, у них аккумуляторы текут точно так же, как и на Земле.
Фомин томился неведением. Похоже, он здесь паладину совершенно ни к чему. Одно слово, что бортмеханик, а на самом-то деле гаечного ключа подать не сможет. Если, конечно, у навьгородцев водятся гаечные ключи.
Паладин тоже не обшивку осматривает, не в дюзы заглядывает, благо и дюз никаких нет, а тянет время.
Ждёт.
— Я думаю, нам следует пройти к кургану, — наконец сказал паладин. — Похоже, Постоянный Ход располагается именно там.
Курган стоял шагах в ста. Не низок, не высок, в таких курганах на Земле во времена раннего Межпотопья хоронили вождей средней руки.
Но здесь-то не Земля. Или паладин сказал «курган», подразумевая обыкновенный холм? Не будучи селенологом, Фомин понять наверное не мог, но, кажется, и холмы для лунного рельефа штука не самая обыкновенная.
— Следует — подойдём, — ответил Фомин.
Паладин согласию Фомина и обрадовался, и огорчился. Никакого противоречия, всё в соответствии с человеческой природой. Людоед, приглашая дорогого гостя на ужин, тоже способен радоваться и огорчаться одновременно, особенно если людоед этот совестливый. С чего это он о людоедах? С чего вообще растекается мыслью по Пространству? Приступ Межпотопной рефлексии?
Днепроиды расступились перед рыцарями. Хм, похоже, они хорошо воспитаны? Расступились и затрусили следом. Собачки в ожидании подачки. Паладин по-прежнему не удостаивал их вниманием, но Фомину было немножко не по себе. Немножко тревожили днепроиды, чуток — поведение паладина, капельку — таинственный граммофонный голос в каравелле, а вместе получалось нечто пугающее. До мурашек по спине. И даже больше.
