полчаса, а при особом невезении и на час. Возбужденные дети громко галдели и перебегали через проход от окна к окну, но в остальном вели себя довольно спокойно. Хина снова углубилась в книжку, но сосредоточиться на приключениях бравого принца в стране магии и драконов так и не смогла. Ее взгляд невольно возвращался к забившейся в дальний угол Рэнне. Та, обнимая свою игрушку, молча смотрела в окно, и место рядом с ней пустовало. Откуда у восьмилетнего ребенка такие странные мысли? Почему она вдруг задумывается о смерти? Нужно обязательно поговорить со знакомым психологом в ЦЗД, пока детей пропускают через сканер. Может, он что-нибудь подскажет.
Вдруг она вспомнила, как прошлым летом Рэнна самовольно ушла из детдома. Стояли летние каникулы, и пропажа обнаружилась только во время обеда. Когда выяснилось, что девочки нигде нет, Хина и директор детдома совместно впали в тихую панику и глотали успокаивающее. Пока ехала спешно вызванная полиция, Хина выбежала на улицу и принялась расспрашивать прохожих. Довольно быстро древняя бабка, коротающая время на скамеечке возле своего маленького домишки, подсказала, что девочка, которую она запомнила по игрушке, час назад ушла по улице в сторону городской окраины. Воспитательница бросилась в указанном направлении. Продавщица у овощного лотка, дворник, на своем могучем пылесосе объезжающий газоны и тротуары, женщина, которую телесный художник раскрашивал на небольшой террасе у входа в свою студию, и прочие доброхоты указывали ей направление. И через двадцать минут Хина оказалась у небольшой тихой улицы, уходящей круто вверх.
Там она остановилась и заколебалась. С одной стороны, служащий автостоянки однозначно указал, что девочка ушла в том направлении. С другой – у Хины появилось отчетливое впечатление, что она заранее знает, где закончится путешествие. Заброшенная мароновая роща вокруг старого отеля на краю широкой скалы, с одной стороны обрывавшейся к Масарийской бухте, а с другой – к океану, пользовалась дурной славой. Никто не мог сказать про нее ничего конкретного, но в окрестностях она считалась нехорошим местом. Живущие по соседству старались не приближаться к ней без острой необходимости. В отеле, говорили, жили какие-то люди, туда проезжали автомобили, разносчики из магазинов возили туда покупки, сделанные то ли владельцами, то ли гостями дома, и вообще ничего загадочного в нем не наблюдалось, но все равно безымянная настороженность гуляла по округе.
Пересилив себя, Хина споро, насколько позволяла крутизна, пошла в сторону рощи. Днем и без того тихая улочка казалась вымершей. В редких магазинчиках по ее сторонам сквозь витрины не виднелось ни души, даже продавцы отсутствовали. Добравшись до смотровой площадки возле рощи, откуда открывался великолепный вид на бухту и мост через ее устье, она снова заколебалась. Можно, конечно, позвонить в детдом, проинформировать наверняка уже появившуюся полицию о результатах своих поисков и дождаться появления наряда. Опять же, вторгаться в чужие частные владения, о которых предупреждала табличка у въезда в рощу, в компании с полицией куда как спокойнее. С другой стороны, мало ли что может случиться с одиноким семилетним ребенком, впервые оказавшимся в одиночку в городе? А вдруг она со скалы сорвется? Или бродячая собака на нее нападет?
Она достала пелефон и вызвала директора. Та выслушала новости со смешанным чувством недовольства и облегчения и тут же пересказала их кому-то невидимому, вероятно, полицейскому, передав в ответ указание ждать патрульную машину и в рощу не входить. Казалось, бы, сделано все, что можно. Однако что-то внутри настойчиво толкало Хину дальше. Формально – да, формально ответственность она переложила на других. А на деле?
Решившись, она убрала пелефон и с внутренним содроганием вступила под тень шелестящих под летним ветерком деревьев. На голову ей, однако, никто не прыгнул и кусаться не начал. Только на плечо спланировал большой пятипалый лист, словно дерево ободряюще похлопало ее ладонью. Пройдя саженей сто по старой дороге, асфальт на которой во многих местах потрескался и раскрошился под напором пробивающейся сквозь него травы, воспитательница оказалась перед воротами. Хлипкая на вид дощатая ограда в полтора человеческих роста окружала небольшой, саженей в пять, дворик перед входом в длинное двухэтажное здание – гостиницу в классическом, полвека как вышедшем из употребления стиле. Калитка возле ворот стояла гостеприимно распахнутой настежь, и сквозь нее во дворе виднелась облезлая и кое-где раскрошившаяся гипсовая статуя – большая птица с раскинутыми над простенькой дощатой скамеечкой крыльями. На покрывавшем дворик слое мелкого песка виднелись следы автомобильных протекторов, но в остальном здание казалось нежилым. Правда, штукатурка на нем казалась свежей, стекла блестели почти что свежевымытой чистотой, а на крыше белел краешек спутниковой тарелки. Но в остальном место наводило уныние своей безлюдностью и заброшенностью. Интересно, кто здесь может обитать?
Оглядевшись в поисках чего-то, похожего на звонок, и не обнаружив его, Хина понялась на низкое крылечко и постучала в дверь – сначала нерешительно, а потом громко и с силой. Тихо. Никого нет дома. На мгновение воспитательнице показалось, что кто-то пристально смотрит ей в спину, и она даже резко обернулась. Нет, показалось. Но где же Рэнна? Неужели она сошла с дороги и заблудилась в роще? Хина огляделась еще раз. Ага! Оказывается, во дворе имелось еще две калитки. Одна из них, плотно прикрытая, вероятно, уводила дальше в рощу, а вот вторая стояла приглашающе распахнутая настежь.
А на песке возле нее – отпечатки маленьких ног.
Хина выглянула за дверь. Утоптанная тропинка скрывалась из виду, петляя меж старых раскидистых маронов. Воспитательница пошла по ней, чувствуя, что нервничает все сильнее. Возможно, следует вернуться назад и дождаться полиции? Ну, еще полсотни шагов – и если девочка не обнаружится, надо уходить. В конце концов, крайне невежливо без приглашения шастать по чужой земле. Да и противозаконно, наверное.
Деревья расступились неожиданно, словно кто-то раздернул занавес. Тропинка чуть спускалась к большой скале, выступающей над крутым обрывом словно нос корабля. Слева от скалы открывался вид на бухту, а справа – на океан, блистающий мириадами солнечных бликов. Девочка сидела на скале, прислонившись спиной к большому обломку песчаника, вероятно, специально обтесанного для удобства. Шестилапая кукла лежала на земле, а Рэнна, обхватив коленки руками, задумчиво смотрела на мерцающую перед ней искру.
Искру?
Хина могла бы поклясться, что увидела фею. Самую настоящую фею – маленькую нагую женщину со стрекозиными крыльями, мерцающими за ее спиной подобно радуге, слегка светящуюся даже в ярком свете полуденного солнца. Фея сидела в воздухе, как на невидимой скамеечке, и слегка болтала ногами. Хина видела ее только пару секунд, не больше, а потом мистическое видение мигнуло
