Харлан вскочил:
— Получили ответ, Расчетчик?
Фарук взглянул на пленки, зажатые в его руке.
— Да, конечно, только вот немного странный.
— Покажите. — Протянутая рука Харлана заметно дрожала.
— В том-то и дело, что нечего показывать. — Голос Фарука доносился откуда-то издалека. — В новой Реальности ваша дамочка не существует. Нет ее, фу-фу, испарилась! Никаких сдвигов личности, ничего. Я просчитал все переменные вплоть до значения вероятности в одну стотысячную, ее нигде нет.
Больше того, — он задумчиво потер подбородок своими длинными сухими пальцами, — при той комбинации фактов, которые вы мне дали, я не совсем понимаю, как она могла существовать в предыдущей Реальности.
Харлан еле слышал его, комната медленно поплыла перед глазами.
— Но ведь Изменение так незначительно.
— Знаю. Просто странное стечение обстоятельств. Так вы возьмете пленки?
Харлан даже не заметил, как он взял их. Нойс исчезнет? Ее не будет в новой Реальности? Неужели это возможно?
Он почувствовал чью-то руку на своем плече, в ушах прозвучал голос Социолога:
— Что с вами, Харлан? Вам нездоровится?
Рука отдернулась, словно пожалев о своем неосмотрительном контакте с телом Техника.
Харлан проглотил слюну и усилием воли придал лицу спокойное выражение.
— Со мной все в порядке. Будьте добры проводить меня к капсуле.
Нельзя проявлять свои чувства так открыто. Его долг вести себя так, словно эти исследования и в самом деле представляют для него чисто академический интерес. Любой ценой он должен скрыть огромную, непереносимую радость, захлестнувшую его при мысли о том, что Нойс не существует в новой Реальности.
Глава 7. Прелюдия к преступлению
Войдя в капсулу, Харлан бросил быстрый взгляд через плечо. Ему хотелось убедиться в непроницаемости завесы Темпорального поля, отделяющего Колодец Времени от Вечности. Он боялся, что Социолог Вой может подглядывать за ним. В последние недели он то и дело оглядывался, не прячется ли кто-нибудь у него за спиной — это движение стало уже привычным, чуть ли не рефлекторным.
Затем, вместо того чтобы вернуться в 575-е, он снова послал капсулу в будущее. Сидя на диванчике, он смотрел на Счетчик Столетий, показания которого сменяли друг друга с такой быстротой, что трудно было разобрать отдельные цифры. Хотя капсула двигалась почти с предельной скоростью, путешествие должно было занять несколько биочасов.
Времени на размышления было хоть отбавляй.
Как все изменилось после неожиданного открытия Расчетчика! Даже характер его преступления стал совсем другим.
Нити паутины сходились все ближе к Финжи. Эта фраза с дурацкой внутренней рифмой привязалась к нему и зажужжала в его мозгу, словно крупная осенняя муха, бьющаяся о стекло: все ближе к Финжи… все ближе к Финжи…
Вернувшись в Вечность после дней, проведенных с Нойс в 482-м, Харлан постарался избежать немедленной встречи с Финжи. Не успели Врата Времени захлопнуться за ним, как угрызения совести начали терзать его с новой силой. Нарушение клятвы, казавшееся в 482-м безделицей, в стенах Вечности представлялось тяжким преступлением.
Послав донесение по безличной пневматической почте, он заперся в своей комнате. Ему нужно было выиграть время, чтобы осмыслить происшедшее и прийти в себя.
Но Финжи не оставил его в покое. Не прошло и часа после отправки донесения, как он вызвал Харлана по видеофону. Пухлая физиономия Вычислителя строго глядела с экрана.
— Я рассчитывал застать вас в вашем кабинете.
— Вы получили мой отчет, сэр, — возразил Харлан. — Не все ли равно, где я буду дожидаться нового назначения.
— Вы так думаете? — Финжи скосил глазки на пучок лент, зажатых в его руке, поднес их ближе к лицу и, прищурясь, стал вглядываться в сложный узор перфорации. — Едва ли можно считать отчет полным. Вы разрешите мне зайти к вам?
Харлан заколебался. Но Финжи был пока еще его начальником, и хотя он бесцеремонно напрашивался в гости, отказ мог смахивать на неповиновение. Более того, этот отказ явился бы замаскированным признанием вины, чего больная совесть Харлана никак не могла допустить.
— Буду рад видеть вас, Вычислитель, — произнес он сдавленным голосом.
Среди аскетической, почти убогой обстановки квартиры Харлана округлые телеса Финжи казались чуждым эпикурейским элементом. Родной век Харлана тяготел к спартанскому стилю, и Харлан на всю жизнь сохранил вкус к простоте. Несколько стульев из гнутых металлических трубок с сиденьем из пластика, которому искусственно, но не слишком искусно была придана фактура дерева. В углу стоял предмет, вид которого никак не вязался с принятым в Секторе стилем.
Глазки Финжи так и впились в него. Вычислитель провел толстеньким пальчиком по его поверхности, как бы проверяя, из чего она сделана.
— Что это за материал?
— Дерево, сэр.
— Не может быть! Настоящее дерево? Просто поразительно! Вероятно, им пользуются в вашем родном Столетии?
— Да, сэр.
— Понимаю. Впрочем, правилами это не запрещается. — Он потер палец, которым касался дерева, о ткань одежды. — Но все равно подобное тяготение к родной культуре представляется мне неуместным. Истинный Вечный приспосабливается к любой обстановке, в которую он попадает. Взять, к примеру, меня. За последние пять лет мне не довелось и двух раз поесть из энергетической посуды. — Он вздохнул. — А если бы вы знали, как противно есть пищу, соприкасавшуюся с веществом. Но я не сдаюсь, Техник, я не сдаюсь.
Он снова посмотрел на деревянный предмет и, спрятав руки за спину, спросил:
— Что это такое?
— Книжные полки, — ответил Харлан.
У него появилось сильное искушение спросить у Финжи, не противно ли ему, что его руки прикасаются сейчас к веществу его собственного зада, не хочется ли ему заменить одежду и некоторые части тела чистым и благородным силовым полем?
— Книжные полки? — Финжи удивленно поднял брови. — Тогда вот эти штучки на них — книги?
— Совершенно верно, сэр.
— Подлинные экземпляры?
— Только подлинные, Вычислитель. Я собирал их в 24-м. Вот эти, например, изданы в 20-м Столетии. Только, пожалуйста, будьте осторожны, если вы захотите на них взглянуть. Хотя они были восстановлены и пропитаны специальным составом, их страницы очень ломки. С ними нужно очень аккуратно обращаться.
— Я не собираюсь к ним даже притрагиваться. Подумать только, что на них сохранилась подлинная пыль Первобытных веков. — Он фыркнул. — Настоящие книги, чудовищно! Со страницами из целлюлозы — вы ведь не станете этого отрицать?
