«А вдруг у нее есть кто-то?!» — неожиданно закралась коварная мысль: «Наверняка, у такой „королевы“ не один ухажер — еще и в очередь стоят!» — как ему не хотелось об этом думать…
Его тоскливо-восторженное полупьяное рефлексирование было прервано настойчивым звонком в дверь. Он с сожалением встал с дивана, кое-как затолкал под ремень выбившуюся рубаху и пригладил рукой всклоченные волосы.
— Сейчас, сейчас! Иду уже! — бормотал на ходу Славка, шаркая тапками и гремя открываемым замком. Каково же было его удивление, когда в квартиру решительно вошла Наташа, возмущенно сверкая своими большущими глазами.
— Ташенька?! — глупо улыбаясь, Слава уставился на его мечту, воплотившуюся в реальность прямо в коридоре собственной квартиры…
* * *
Выходя из кабинета директора, Наташа чувствовала себя ужасно, и все-таки, она нашла в себе силы поблагодарить профессора:
— Спасибо большое, Иван Васильевич! Вы меня спасли!
— Ну что Вы, голубушка! Вы знаете, мне бы по должности надо Вас продолжать «песочить» и дальше, но язык не поворачивается. У меня, знаете ли, самого, внучка почти того же возраста. Как представил, что с ней что-нибудь этакое приключится, так с сердцем плохо сделалось. Я, конечно, понимаю, что это, так сказать, «несчастный случай на производстве». Только договоримся впредь: пожалуйста, никаких подобных выходок без моей санкции, а то, здоровье у меня уже не то, чтобы к начальству на ковер часто бегать!
— Что бы я без Вас делала! Уж простите Вы мою глупую голову! — пристыжено оправдывалась Таша.
— Всем бы такую «глупую» голову! — усмехнулся профессор. — Я бы из-за глупой головы и пальцем не пошевелил. Ну все, Наталия Степановна, разрешите откланяться. Мне еще в канцелярию нужно зайти, раз уж здесь оказался.
— Ой, простите, Иван Васильевич! Еще раз за все спасибо!
Пока она говорила с профессором в коридоре, все разошлись кто куда, обменявшись вежливыми кивками на прощанье. Ярослав сразу же убежал, видимо, избегая излишних обсуждений. Оставшись одна, Наташа направилась в свою лабораторию, где ей был отведено аспирантское место. На ходу она вспоминала события последних дней. Вспоминала, как пустилась в авантюру, доставая наркотик через бывших одноклассниц — можно сказать незнакомых людей. Как уговаривала Веру на это рискованное мероприятие, используя все дозволенные и недозволенные методы.
Они начали с утра у нее дома. Наташа, чтобы наверняка получить результат, приняла двойную дозу…
…сначала она лежала, не чувствуя ничего особенного. Затем, внутри начали подниматься волны жара, затопляющие все тело. Сердце учащенно забилось, и Наташа поплыла в безмятежном блаженстве. Тело как будто становилось все легче и больше, куда-то подымалось, и, наконец, словно зависло, паря в воздухе. Девушка оглянулась вокруг: Вера сидела, читая книгу, а ее саму уже несло к окну в восхитительном полете. Она выпорхнула из дома и, казалось, пыталась обнять всю Землю, переполненная счастьем и блаженством.
Непонятно, сколько длилось это состояние эйфории, но вдруг она оказалась в каком-то странном месте: это было покатое, зеленое, как будто резиновое поле. И все было бы хорошо, но поле было усеяно тонкими и длинными шипами, которые пучками торчали из желтоватых кочек. Некоторые шипы загибались по дуге книзу. Наташа стояла на цыпочках на двух таких дугообразных иглах, боясь пошевелиться и потерять равновесие. Падение, скорее всего, было бы смертельным. И вдруг до нее дошло: она стоит на поверхности огромного, не умещающегося в сознании кактуса!
Она так и стояла, замерев и не зная, что делать. Ноги уже начали трястись от напряжения. Но вот откуда-то к ней слетело странное создание, больше всего напоминающее Дюймовочку или маленькую фею. Крошечная, одетая в нарядное платьице девочка со стрекозиными крыльями за спиной ловко спикировала и уселась на наклонную иглу кактуса.
— Что, стоишь? — сочувственно спросила крылатая девочка. — Ну стой, если не надоело.
— А что мне делать? — чуть не в отчаянии спросила Наташа.
— А не надо лезть туда, куда не положено! — почему-то недобро усмехнулась маленькая фея.
— А я никуда и не лезу! — удивленно ответила девушка.
— Это ты сейчас так говоришь. Еще полезешь! — фыркнула зло девочка и упорхнула.
Наташа не поняла о чем шла речь, но каким-то образом ощутила, что это очень важно. Важно настолько, что вся ее жизнь может зависеть от разгадки этой фразы. Но додумать она не смогла — ее ноги не выдержали, и она не, в силах больше удерживаться, закрыла глаза и повалилась на огромные шипы…
Однако никакой боли не было. Открыв глаза, она увидела, что летит в прекрасной голубизне неба, купаясь в белых перинах облаков. Спустя некоторое время она почувствовала, что на нее наползает какая-то тень. Темнота все сгущалась, а душу начал сковывать страх. Вдруг под ней разверзлась бездонная пропасть и она, со страшным ускорением, стала падать в эту бездну. Девушка стала кричать, призывая на помощь, но у нее не было голоса, и никто не приходил на выручку. Пропасть, тем временем, стала закручиваться, как воронка смерча. Через мгновение смерч изогнулся горизонтально и превратился в огромный каменный каток, накатывающийся на скованную страхом Наташу. Ее немой, непрекращающийся крик так и стоял в парализованном теле, пока она окончательно не провалилась в черноту абсолютного беспамятства.
Очнулась она в больничной палате со страшной головной болью и тошнотой.
— Ага! С прибытием на Землю! — отдаленным звоном разнесся в голове голос человека в белом халате. — Теперь все будет в порядке, хотя твоему похмельному состоянию не позавидуешь! Давай-ка, мы добавим снотворного — теперь тебе лучше часик-другой поспать…
Следующий раз она проснулась в палате. Голова уже так не болела, но тело было как ватное, а глаза никак не могли сосредоточиться на предметах. Наташа лежала, бездумно уставившись в потолок и ощущая лишь сосущую пустоту внутри. Потом всплыла мысль и стала настойчиво стучаться в голове: «Как же я угодила в больницу? Я же теперь наркоманка! Никто не поверит, что это случайно!»
Спустя еще какое-то время в поле зрения появилась светло-русая голова высокого человека. Он взял ее за руку, и она с удивлением и внутренним облегчением узнала Славу. Он держал ее руку, что-то ласково ей выговаривая, а она вдруг почувствовала такое безмятежное спокойствие, какое было только в детстве, когда, сидя на коленях у отца, она понимала, что все всегда будет в порядке, что папа защитит ее от всех невзгод, и всегда можно будет спрятаться за его спиной или укрыться в его больших объятьях. Она пыталась что-то возражать Славе, но у нее не было сил, и она переложила все проблемы на его плечи.
Потом он ушел, а она еще долго предавалась ощущению внимания и заботы, оставшемуся от разговора. «Он совсем другой, чем пытается выглядеть. Оказывается, в нем столько человечности!». Наташе припомнились свои многочисленные поклонники, из которых и выбрать-то толком было некого. Одни рвались только к ее телу, другие были некрасивы или противны чем-то, а третьи — элементарно тупы. Впервые красивый мужчина отнесся к ней чисто по-человечески, почти по-отцовски… С этими мыслями о Славе она и уснула.
А потом началось непонятное. На следующий день она напрасно прождала прихода Ярослава. После обеда ее навестила Вера с «инструкциями» по разруливанию ситуации и просьбой больше не чудить. Выйдя из больницы, Наташа, первым делом, поспешила к Славе со словами благодарности, но натолкнулась на стену прежней холодной, официальной доброжелательности. Ей ничего не оставалось делать, как играть предложенную роль и ждать санкций «сверху». И только в кабинете директора до нее стало доходить, что Ярослав все вывернул наизнанку: якобы это он спланировал эксперимент и выдал ей наркотик, и он же не проследил за правильным выполнением эксперимента, чьей жертвой стала она, Наталия Березина. И подано это было так, что все ее возражения были бы восприняты, как детские капризы.
«Вот, оказывается, какова цена моей спасенной карьеры! Как он посмел так играть со мной! Нет, я не могу здесь больше оставаться — это какая-то подачка! Напишу заявление об уходе из аспирантуры — найдется, чем другим заняться!» — она уже бежала к себе в лабораторию. Взяла лист бумаги и стала писать: «Профессору… Прошу отчислить из… по семейным обстоятельствам…». Стандартные слова быстро ложились на бумагу. Наташа упрямо смахнула слезу и поставила подпись.
Пробежка до кабинета Пустосельского окончилась у запертой двери. Наташа долго стояла, уставившись на ручку двери, и думала о Ярославе: «Нет, так это ему не сойдет! Все он просчитал! А меня он не просчитает! Мне надо высказать ему все в лицо и посмотреть в его холодные, надменные глаза!» Она метнулась, разыскивая своего спасителя-обидчика. Вера сказала, что уже все уходят, а он, скорее всего, сейчас у себя дома, и добавила:
