и отчеству, данными родителями и муллой при рождении или пытается заговорить с ним на языке его предков. Он еще надолго останется для меня загадкой, слишком много в этом человеке было противоречивого. Тогда же мне стало ясно сразу одно — дни моей работы на "Сулеве" не будут безоблачными.
ФЭЙСОМ ОБ ТЕЙБЛ (мордой об стол)
С первых минут капитан Сейдбаталов, проходя мимо, преднамеренно не обращал на меня внимания, при этом взгляд его становился холодным и жестким, а у меня по спине невольно пробегал холодок. Больше всего беспокоило то, что причину такого отношения я не знал. Видимых оснований к этому вроде бы не имелось, но делать нечего. Начинать свою трудовую деятельность бегством с судна под любым предлогом было неразумно, да и не в моем характере. Решил выбрать другой путь и постараться не только исполнять все, что мне прикажут, но и делать это по возможности лучше, чем другие.
Было понятно — будет нелегко, но то, что произошло перед отходом судна в рейс, превзошло все мои ожидания. Мы еще не успели закрыть трюма, опустить грузовые стрелы, как я был вызван в каюту старшего помощника. После четырех дней, проведенных без должного отдыха, а дело было к вечеру и очень хотелось спать, вид у меня был потрепанный. Капитан, только что проводивший жену, гладко выбритый, благоухая "Красной Москвой", с легким румянцем на щеках от прогулки по морозному воздуху, окинув меня взглядом с головы до ног, для начала выразил чифу свои сомнения в моем соответствующем уставу виде. Тот категорически возразил и попытался даже похвалить меня за работу во время стоянки. Сразу же стало понятно, что он совершил ошибку, Сейдбаталов возражений не терпел вообще, а в присутствии подчиненных тем более.
— Вы лучше слушайте, старпом. Меня в данном случае совсем не интересуют ваши соображения. Я не меньше вас наблюдал за ним эти дни и пока не заметил ничего того, о чем вы тут распинаетесь. Отправьте его спать, с утра он должен быть на камбузе. Места матроса в штате у нас нет, вы знаете это не хуже меня. Пусть поплавает камбузником, а в штат занесите его матросом второго класса, я об этом договорился в отделе кадров.
Тем, кто не знает, что такое камбузник, следует пояснить, что это должность подручного повара, в обязанности которого, если говорить коротко, входило следить за чистотой на камбузе и во всем помогать коку в работе. Это означало убирать и мыть не только столы, палубу и камбузную посуду, но и приносить из артелки продукты, выносить с камбуза остатки пищи, чистить картофель и многое другое. Такого человеку со штурманским дипломом не предусматривалось и делать приходилось редко, насколько я знаю, только в случаях, когда его поведение значительно отличалось от требований Устава службы на судах ММФ в худшую сторону.
Обида стояла комом в горле, и до утра я так и не смог заснуть. Угнетало и то, что поделиться было не с кем, все после отхода судна быстро разошлись по своим каютам и улеглись отдыхать, пока еще судно шло по Таллинскому рейду, и качка была незначительной. В море нас ожидал свежий ветер, а значит, и большая волна, а в таких случаях моряки спешат выспаться про запас. Вторая койка была пуста, Иван вместе с боцманом до утра плели маты в подшкиперской. На отход они "приняли на грудь" и укрывались там, чтобы лишний раз не показываться на глаза начальству.
Ровно в пять утра, не дожидаясь, когда разбудит вахтенный матрос, я поднялся на камбуз, который находился как раз над моей каютой, палубой выше. Ветер к тому времени стал еще сильнее, и судно испытывало смешанную качку. От такой болтанки, когда бортовая и килевая качка дополняются еще резкими толчками от удара волн в борт незагруженного судна, без привычки устоять на ногах было трудно, и я с трудом открыл тяжелую дверь, которая едва не ударила меня по ногам, когда проскальзывал на камбуз. Пытаясь нащупать выключатель освещения, от очередного удара волны все же поскользнулся на мокрой палубе и, упав, больно ударился о разделочный стол, обитый нержавеющей сталью. От боли и досады появилось нестерпимое желание вернуться в каюту, но распахнулась дверь, и в ее проеме возник боцман, которого в дождевом плаще с капюшоном на голове сразу не узнал.
Он включил свет и, глядя на меня неодобрительно, произнес: — Вставай, если можешь. Ты что, укачиваешься? Тогда вы с нашей хиврей, не знаю, почему он так назвал повариху, два сапога пара. Говорил же ей с вечера, раскрепи все, пока не качает. Ишь, какой бардак. Ты давай-ка, растапливай плиту. Уголь на ботдеке сразу у трапа в ящике, а я помогу порядок навести, один ты вовремя не справишься. И это, будь осторожен, с трапа не грохнись, дверь на палубу на стопор поставь, она стальная тяжелая, может и зашибить. Да поспешай, думаю, скоро "Сам" явиться на тебя посмотреть.
На удивление Григорий Иванович не разу не матюгнулся, как делал обычно. Это навело меня мысль, что причина — сочувствие и истинное желание помочь. К несчастью новейший по тем временам теплоход имел камбузную плиту, которая топилась каменным углем.
По мнению старшего помощника капитана Чижикова Адольфа Садоковича, гурмана и большого любителя поесть, камбузная плита по своему значению для судовождения была всегда важна не менее чем компас. Как говаривал он в минуты ожидания очередного приема пищи: — Именно плита является кузницей морского духа, источником здорового наслаждения и истинного вдохновения тех, кто судовождение осуществляет, как и другие надобности по поддержанию судна на плаву и обеспечения безопасности по морю плывущих.
Видимо, проектировщики и строители этого судна забыли, что путь к сердцу мужчины, в том числе и моряков, лежит через желудок и в век электричества, — на судне где имелось два дизель-генератора немалой мощности, установили плиту, подобную тем, что устанавливались еще на парусниках первооткрывателей. Правда, при этом, словно в насмешку, поставили электрическую печь для выпечки хлеба.
Мне в своей практике приходилось растапливать топки котлов, и я был знаком с приемами этой нелегкой процедуры, но на сей раз уголь никак не хотел разгораться, слишком мала была тяга, а вентиляторное дутье отсутствовало. Вскоре оказался весь в саже, и даже помощь боцмана к положительному результату не привела. Уже в седьмом часу выручил моторист, плеснув в топку солидную порцию соляра, от которого стойкий запах распространился по всему судну. В самый разгар нашей борьбы за огонь дверь тихо
