Как и должно было случиться по закону невезения, мой рейс задержался из-за неблагоприятных метеоусловий. На похороны я опоздал.
Несмотря на холодный пронизывающий ветер, один из монахов согласился проводить меня до монастырского погоста. Но нужная нам могила почему-то оказалась на отшибе вне кладбищенской ограды. На мой вопрос сопровождавший меня монах ответил:
— Наш брат совершил святотатство. Руки на себя наложил. Хотели даже не отпевать его. Но настоятель провёл обряд.
Не чувствуя ничего кроме пробирающего до костей холода, я стоял у свеженасыпанного чёрного земляного холма с безымянным деревянным крестом и не верил, что здесь лежит мой друг детства и боевой товарищ Андрей. Всё происходящее очень не вязалось с тем, как он относился к жизни. Может, всё-таки ошибка? Я достал из нагрудного кармана пальто фотографию и, повернувшись спиной к ветру, показал стоящему рядом монаху. Тот, щурясь от бьющих в лицо редких снежинок, уверенно закивал головой:
— Он. Андрей. В монашестве — Макарий. Только волосы длиннее и худой он был.
Ничего не понимая, я вернулся в монастырь с огромным желанием переговорить с отцомнастоятелем. Но оказалось, что там меня ждали совсем другие люди.
Из стоящей у монастырских ворот чёрной «Волги» с милицейскими номерами вышел мужчина в тёмном пальто, пригласил в машину и пояснил:
— Не волнуйтесь, мы только зададим вам несколько интересующих нас вопросов и привезём обратно.
«История становится скверной», — подумал я, вопреки своему желанию усаживаясь на заднее сиденье милицейской «Волги». Ехать не хотелось, потому что ничего хорошего от этой поездки я не мог ожидать.
В старом здании отделения милиции меня провели в кабинет начальника, где другой человек в тёмном гражданском костюме начал расспрашивать меня об Андрее. Я не понимал причины такого интереса к персоне моего умершего друга, но на вопросы старался отвечать подробно, вспоминая каждую мелочь с самого детства. Беседа затянулась на пару часов. Мужчина в чёрном костюме записывал всё на диктофон. Когда я всё же спросил, чем вызван такой повышенный интерес со стороны милиции, — мне ответили, что не каждый день монахи вешаются. Последний вопрос, обращённый ко мне, прозвучал так: не передавал ли кто-либо мне что-нибудь от товарища? Письмо? Или какую-нибудь вещь? Книгу?
Я ответил, что мне никто ничего не передавал.
— Тогда у меня к вам просьба, — сказал человек в костюме. — Если кто-то что-то вам передаст, обязательно сообщите нам. Договорились?
Он протянул визитку.
— Речь идёт о государственных интересах, — как-то загадочно добавил собеседник.
— Ладно, — пообещал я, пряча красивую визитку с государственным гербом в карман пиджака.
Наступили сумерки, когда меня повезли обратно. У ворот монастыря «Волга» остановилась, когда уже совсем стемнело. Ветер не стихал. Шёл густой мелкий снег. Он больно хлестал по лицу и забивал глаза. Я понял, что ехать в городскую гостиницу уже поздно и придётся заночевать в монастыре. Это не очень беспокоило, так как города я всё равно не знал, а билет на обратный рейс на завтра уже лежал в моём кармане.
Отец-настоятель принял меня сразу же. Из-за раритетного большого письменного стола мне навстречу поднялся крепкий, внешне приятный старик в чёрной рясе с пышной белой бородой. Сквозь тонкую оправу очков он долго и очень внимательно смотрел на меня небольшими умными глазами, потом сказал:
— Я узнал вас по фотографии. Там вы с Андреем в форме и с автоматами.
— Афганская, — припомнил я.
— Да. Она до сих пор стоит в его келье. Он просил её отдать вам.
— Отец, скажите, а что же всё-таки произошло?
как-то странно посмотрев на меня, настоятель нахмурился:
— Всё в руках Господних!
— Расскажите мне, что знаете, — попросил я. — Разъясните, наконец, что случилось с Андреем? Что толкнуло его на этот непонятный шаг?
— Долго надо рассказывать, сын мой, — философски произнёс настоятель, приглашая меня жестом в одно из стоявших у стола мягких кресел. Когда мы сели, он приложил палец к губам, затем к уху и показал взглядом на стены. Я понял так: у стен есть уши. И поразился осенившей меня мысли. Ну конечно же, меня допрашивала не милиция! Здесь дела посерьёзнее.
— Видимо, ему не оставили выбора, — тихо вздохнул седой монах.
— Кто? — я хотел знать правду.
— Твой друг исцелял людей, — уходя от ответа, как-то виновато произнёс отец-настоятель. — Богом ему была дана удивительная сила, которую он направлял во благо. Мы очень скорбим о понесённой утрате. Она невосполнима для монастыря.
— Но почему он наложил на себя руки? — вернулся я к интересующей меня теме. — В милиции мне сказали, что он повесился.
— Даст Бог, и ты всё поймёшь сам, — произнёс настоятель, показывая глазами на стены. — Но такой силой исцеления, которой он обладал при жизни, владеют только святые. Я думаю, что это ему зачтётся на том свете. День и ночь братья молятся о спасении его души. Мы все любили Макария.
Настоятель перекрестился на образа.
— Отец, где я могу забрать фотографию?
— Да, — засуетился он, будто вспомнив о чём-то важном. — В келье, сын мой. Забирай её. Он так хотел.
— А можно мне переночевать в его келье? — Не знаю, почему возникло у меня такое желание.
Настоятель, не глядя в мою сторону, нахмурил густые брови, затем произнёс:
— Не страшно будет? Там свершилось это.
— Он был моим другом.
— Разрешаю, только одну ночь, — будто через силу, тихо произнёс монах.
— Спасибо, — поблагодарил я от чистого сердца. Что-то тянуло меня в то место, где жил мой друг. какая-то загадка стояла за его смертью. И мне хотелось её разгадать.
— Чтобы тебе было чем заняться, если не уснёшь, возьми вот эту Библию. Книга мудрая и полезная, — отец-настоятель достал из своего стола и протянул мне толстую церковную книгу с восьмиконечным крестом на чёрном старом переплёте. — В этом кладезе ты найдёшь истину о мироздании.
— Я вообще-то пробовал читать Библию… — как-то неуверенно попытался отказаться я от тяжёлой книги. — Не смог. Непонятно написано…
Настоятель на мгновение задумался и произнёс:
— Сложно? Иисус сказал: «Вы познаете истину, и истина освободит вас». Истина, заключённая в этой книге, — бесценное сокровище. Она освобождает человечество от суеверий, душевного смятения и гнетущего страха перед неизвестностью. Она даст и тебе надежду и придаст смысл твоему существованию. Возьми её, Сергей.
Я принял из рук старого монаха тяжёлую книгу и поблагодарил.
— Прими, с благословением Господним! — перекрестил меня отец-настоятель. И добавил:
