И вот он настал. И кровавая развязка уже казалась неизбежной.
Нет, Кристобаля не страшила смерть. Обидно было вот так нелепо, почти у самой цели, отказываться от дела всей жизни. И тогда адмирал предпринял единственное, что он еще мог предпринять.
Не дожидаясь, пока взбунтовавшиеся матросы сами развернут корабли на обратный курс, он первый объявил им о своем решений возвратиться в Кастилию. Это давало последний шанс достичь Нового Света: в обмен на обещание привести корабли обратно Кристобаль попросил три дня отсрочки только три дня дальнейшего плавания на запад.
И начался томительный отсвет часов и минут. Прошел первый день, миновал второй, закончился третий. Наступила последняя ночь. Со всех сторон по-прежнему была только вода. Кристобаль заперся в своей каюте. Он сидел, не зажигая огня и никого не впуская. Ужин на столе давно остыл, но адмирал и не думал прикасаться к нему.
Все, решительно все было против него. Стольких трудов стоило ему добиться организации этой экспедиции! Но отплытие отложили - пришлось ждать четыре нескончаемых года, пока завершится война с Гранадой. Потом, когда вроде бы все было решено, и даже корабли уже были готовы, судьба экспедиции снова оказалась под угрозой - несмотря на щедрые обещания, слишком мало нашлось желающих участвовать в ней. Но и здесь Кристобаль не отступил - он предложил набрать команду из каторжников. Он понимал, на что идет, отправляясь в плаванье с людьми, привыкшими жить по обычаям воровских притонов и руководствоваться весьма своеобразными представлениями о чести, усвоенными в разбойничьих шайках. К тому же, почти все эти люди не имели никакого понятия о матросском ремесле. Но Кристобаль все же решился выйти с ними в море, потому что без них он не вышел бы вообще.
И вот теперь, можно сказать, на самом пороге открытия - этот нелепейший бунт, перечеркивающий все, достигнутое ценой десяти лет жизни. Через несколько часов корабли повернут в Кастилию, и он, находясь, может быть, всего в нескольких лигах от Нового Света, так и не достигнет его, так и не осуществит дела всей своей жизни.
Что ж, значит, не судьба... Пальцы правой руки крепко сжали рукоять кинжала. Через несколько часов кинжалу предстоит сослужить своему хозяину последнюю службу...
И в этот момент, когда надежды уже почти не оставалось, предутреннюю тишину вдруг прорезал бешеный крик марсового:
- Тьерра! Земля!
Вишибив пинком дверь, Кристобаль выскочил из каюты и в мгновение ока птицей взлетел на мачту. Сердце бешено колотилось. Как ждал он этого момента первой встречи с неведомой землей, с его землей, с Новым Светом, в существование которого он так свято верил и которое теперь доказал!
Он пока еще ничего не знал о материке, который только что открыл. Скорее всего, он почти ничего о нем и не узнает: стоит намекнуть, что это вовсе не Индия, как все может резко измениться.
Пряности, золото, все другие сокровища сказочной страны - вот что понятно и доступно и королю, и купцу, и святому отцу, и последнему пьянчужке-матросу. Именно ради них была снаряжена и отправлена его экспедиция.
А что такое новый материк? Ну что с ним делать? Его не положишь в казну, как золотые слитки, не наденешь на голову, как сверкающую драгоценностями корону, не заложишь у банкира в качестве недвижимого имущества, чтобы получить ссуду для строительства новых дворцов, ведения новых войн, устройства роскошных празднеств. Наоборот, его изучение и освоение потребует огромных средств и огромного труда, которые, к тому же, вряд ли смогут принести немедленную прибыль. А раз так, зачем нужен новый материк королям Кастилии и Арагона? Новый материк - от самих этих слов веет холодом чего-то далекого и неизвестного, что никак не вписывается в реальный и совершенно конкретный план ведения военных кампаний на ближайшие годы и дальнейшего повышения налогов по случаю великих побед над маврами...
Пройдут десятилетия, многие десятилетия. По следам Кристобаля пойдут другие путешественники, которые конечно, откроют истину. Их имена увековечат географы на картах Нового Света, может быть, даже весь Новый Свет назовут в честь кого-то из будущих мореплавателей. Эти прославленные имена будет помнить наизусть каждый школьник и через пятьсот лет, и через тысячу. А какая память, какая слава останется о Кристобале? В лучшем случае какой-нибудь дотошный географ грядущего упомянет об его экспедиции как о забавном курьезе, случайно, в результате счастливой ошибки, давшем толчок к грандиозному открытию. Кристобаль горько усмехнулся: никому и в голову не придет, что ошибка-то была сделана специально, что он просто вынужден был сделать ее.
Пришел час его величайшего торжества, и в этот долгожданный час было особенно больно сознавать, насколько преходящи, смешны и малозначительны все его титулы и привилегии по сравнению с тем фактом, что он открыл неизвестный материк. Мучительней всего, то что теперь Кристобалю до конца жизни придется делать вид, будто он страшно польщен свалившимся на него счастьем быть кастильским дворянином и именоваться Главным адмиралом океанического моря, а также вице-королем новооткрытых земель. Он внезапно вспомнил о золотых шпорах, вычеркнутых из составленного для их высочеств списка. И опять горько усмехнулся: ведь все прочее, что в списке осталось - в сущности, те же золотые шпоры, такие же красивые, но бесполезные побрякушки, совсем не нужные ему. А того единственного, что для него важно, ни в каком списке нет и быть не может.
Но ведь еще ничего не потеряно! Кто запретит ему двинуться вдоль берегов неведомой страны и доказать, что земля эта - вовсе не Индия, а открытый им Новый Свет?
И в третий раз горько усмехнулся Кристобаль: история не любит, когда кто-то питается подтолкнуть ее ход. Жизнь обычно жестоко мстит решившимся на это. Если кому-то открываются истины, которые для него очевидны, но скрыты от современников пеленой предрассудков и предвзятости - горе тому человеку. И если все кончится только тем, что его надежды и стремления будут разбиты и потоплены житейскими бурями океана повседневных дел, можно считать, такому человеку сильно повезло.
Всевозможные невзгоды и тяжелые удары, щедро припасенные судьбой на долю Кристобаля, были хорошими учителями. Среди других непреложных истин жизнь заставила его твердо усвоить и эту: говорить надо только на таком языке, на котором изъясняется большинство. Когда-то Кристобаль выбрал язык золота и пряностей - язык доходов и прибыли. И его поняли. Так можно ли теперь перейти к другому языку, - к языку трудного и рискованного поиска, результаты которого никогда заранее не известны, поиска, предпринимаемого только ради познания неведомого, от которого никак нельзя ждать немедленной выгоды и пользы? Нет, дон Кристобаль не имеет права забывать, что он послан сюда только для того, чтобы проложить кратчайший путь к сокровищам Индии. И вернувшись, он должен с гордостью доложить их высочествам, что экспедиция возложенную на нее задачу полностью выполнила. Доложить хотя бы для того, чтобы можно было добиваться снаряжения еще одной экспедиции...
