— Момент. Как ваше имя? — спустя несколько минут она выудила из него все основные факты его биографии.
— Насколько я вижу, вы у нас не работаете и повода обращаться в Союз у вас тоже нет.
— Но я же сказал вам…
— В связи с этим я обращаюсь в юридический отдел. — Она нажала на кнопку и из крышки стола поднялся экран. — Мистер Хансен, вы можете уделить мне пару минут?
— Да, Грейс?
— Здесь находится молодой человек, претендующий на вступление в Союз. Вы не поговорите с ним?
— Послушайте, Грейс, — ответил голос, — бы знаете правила. Запишите адрес, отпустите его, а бумаги отправьте на рассмотрение.
Нахмурившись, она нажала еще одну кнопку. Хотя Макс видел, что она продолжала разговор, до него не доносилось ни звука. Кивнув, она отправила экран обратно в стол. Нажав следующую кнопку, она позвала:
— Скитер!
Из двери за ее спиной выскочил мальчишка-рассыльный и бросился к ней, скользнув по Максу равнодушным взглядом.
— Скитер, — продолжала она, — отведи посетителя к мистеру Хансену.
Рассыльный презрительно фыркнул:
— Его?
— Да, застегни воротник и выплюни резинку изо рта.
Выслушав рассказ Макса, мистер Хансен проводил его к начальнику юридического отдела, которому Макс уже в третий раз выложил свою историю. Побарабанив пальцами по столу, чиновник с кем-то поговорил по переговорному устройству, так же понизив громкость.
Затем он обратился к Максу.
— Тебе повезло, сынок. Почтеннейший Верховный Секретарь уделит тебе несколько минут своего времени. Когда войдешь к нему, не садись, помни о том, что говорить тебе следует только тогда, когда тебе скажут об этом, и быстро выметайся оттуда, когда он даст понять, что аудиенция закончена.
Кабинет Верховного Секретаря превратил роскошь, до этого поразившую Макса, в убогую простоту. Один только ковер можно было спокойно обменять на ферму, на которой вырос Макс. В кабинете не было ни коммутационного устройства, ни шкафов, ни стола. Верховный Секретарь сидел откинувшись в огромном кресле, а слуга массировал ему череп.
При появлении Макса Секретарь поднял голову и произнес:
— Входи сынок, садись. Как тебя зовут?
— Максимилиан Джонс, сэр. — Они оглядели друг друга.
Перед Секретарем сидел долговязый юнец, которому бы не мешало подстричься и сменить одежду; Макс же увидел толстого, маленького коротышку в измятой форме. Его голова казалась слишком большой для его тела. Макс так и не смог решить для себя, были глаза Секретаря добрыми или холодными.
— И ты племянник Честера Артура Джонса?
— Да, сэр.
— Я хорошо знал брата Джонса. Прекрасный математик. Насколько я понимаю, ты имел несчастье потерять свое удостоверение личности. Карл!
Секретарь ни на полтона не повысил голос, но молодой человек возник перед ним, подобно джину из бутылки.
— Да, сэр?
— Возьми отпечатки пальцев у этого молодого человека и свяжись с Управлением идентификации, но не со здешним, а с главным отделением в Нью-Вашингтоне, передай мои приветствия начальнику Управления и попроси его провести срочную идентификацию, не снимая вызова.
Отпечатки были сняты мгновенно, человек, называемый Карлом, вышел. Верховный секретарь продолжал:
— И какова же цель твоего появления здесь?
Макс робко объяснил, что, по словам его дяди, тот собирался заявить Макса в ученичество в Союз. Секретарь кивнул.
— Я понимаю. Но я вынужден с сожалением сказать тебе, юный друг, что брат Джонс не сделал заявления.
Макс с трудом воспринял это простое заявление. Так велика была его собственная гордость, связанная с гордостью за профессию его дяди, так много было надежд, что дядя назовет его своим профессиональным наследником, что он не мог сразу принять вынесенный ему вердикт: на самом деле он никто и ничто.
— Вы уверены в этом? Вы внимательно смотрели? — выпалил Макс.
Массажист, казалось, был шокирован, однако Верховный Секретарь спокойно ответил:
— Мы дважды проверили архивы, никаких сомнений.
Верховный сел и жестом отпустил клерка.
— Я сожалею.
— Но он говорил мне, — упорно настаивал Макс. — Он сказал, что сделает заявление.
— И все же не сделал. — В кабинет вошел человек, снимавший отпечатки, и передал Верховному секретарю документ, который тот быстро просмотрел. — Я не сомневаюсь, что он имел тебя в виду. Заявительство в наше братство означает особую ответственность; обычно не в наших правилах, что бездетный брат, останавливает свой выбор на возможной кандидатуре задолго до того, как он решит, подходит она ему или нет. По каким-то причинам дядя не назвал тебя.
Макс был возмущен оскорбительным предположением, что его любимый дядя мог признать его не заслуживающим доверия. Это не могло быть правдой — ведь еще за день до смерти он сказал… Оборвав ход мыслей, Макс произнес:
— Сэр, думаю, я знаю, что произошло.
— Ну?
— Дядя Честер умер внезапно. Он собирался назвать меня, но не успел. Я уверен в этом.
— Возможно. Известны случаи, когда ребята не успевали уладить собственные дела, прежде чем выйти на последнюю орбиту. Но я вынужден признать, что он знал, что делал.
— Но…
— Это все, молодой человек. Нет, не уходи. Я думал о тебе сегодня, — заметив удивление Макса, секретарь улыбнулся и продолжил.
— Видишь ли, ты уже второй «Максимилиан Джонс», приходящий к нам с этой историей.
— Да ну?
— Вот именно, — глава Союза достал из кармана в кресле несколько книг и идентификационную карточку и протянул их изумленному Максу.
— Книги дяди Чета!
— Да. Вчера сюда пришел один молодой человек, постарше тебя, с собой он принес твое удостоверение личности и эти книги. Его амбиции были несколько меньше: он хотел занять должность, стоящую намного ниже астрогатора.
— И что же произошло?
— Как только мы попытались взять у него отпечатки пальцев, он внезапно исчез. Я не видел его, но когда сегодня объявился ты, я начал гадать, как длинна еще будет процессия «Максимилианов Джонсов». Впредь храни свое удостоверение лучше — полагаю, мы спасли тебя от штрафа.
Макс положил карточку во внутренний карман.
— Благодарю вас, сэр! — он начал складывать книги в рюкзак. Однако Верховный Секретарь остановил его.
— Нет, нет! Книги, пожалуйста, верни!
— Но мне их дал дядя Чет!
— Сожалею, но он дал их тебе на время, да и этого не должен был делать. Инструментарий нашей профессии никому не принадлежит индивидуально, его дают братьям на время. Увольняясь, твой дядя должен был вернуть книги, однако некоторые братья, испытывая к ним сентиментальную привязанность, оставляют книги у себя. Дай их мне, пожалуйста.
