Александр Кулькин - Из имперских архивов

Войны не было. Никто не напал на мирно спящую страну. В лесах и полях Польши остались ржаветь остатки казалось бы непобедимой армады. Вернулась в свою землю великая армия, вовремя подоспевшая на помощь пусть не очень то и хорошему, но все-таки соседу. Потому что, когда у соседа горит дом, то нужно спешить на помощь, а разбираться в старых дрязгах, можно и потом. И сосед должен принять помощь, чтобы его горящая хибара не подожгла весь город. Так должны жить люди, и так они будут жить. Иначе они не могут зваться людьми. Только вся пуща вдруг оказалась в одной стране. Которую сама, и выбрала.

В темном коридоре раздались возмущенный мяв и грохот. Невольно удивленно поднял бровь — странно. В квартире я один, ночь на дворе, входная дверь закрыта. Первым в кухню влетел рыжий Куся, за ним, щурясь, вошел незнакомый военный. Хотя…, если этот тип военный, то из какой-то опереты. Ярко-зеленый мундир, сверкающие, как бриллианты, погоны, и лимонно-желтые петлицы, в которых кровенели «кубики». Все страньше и страньше, как говорила одна умная девочка. Цирк из города уже уехал, а этот клоун что, отстал?

Наконец-то отморгавшись, вояка строго и торжественно провозгласил:

— Ты избран! Тебе доверена важнейшая миссия…

— По наливанию чая. — Невозмутимо продолжил я и встал из-за стола за чашкой.

— Нет! — возмутился непрошенный гость, но потом смущенно спросил: — А что такое чай?

— Напиток такой, тонизирующий. Очень вкусный. — Я деловито расставлял на столе чашки, блюдца, масло. Достал и батон.

— Наркоти-и-к? — Вояка нахмурился, и демонстративно полез в карман. Но, заметив мой заинтересованный взгляд, смутился и сделал вид, что просто поглаживает роскошный лампас.

— А почему наркотик? — лениво спросил я, наливая заварку в чашку.

— Так в ваше время все употребляют наркотики, особенно в таких странах.

— Ага. — Удовлетворенно констатировал, открыл сахарницу, подумал, но все-таки не решился насыпать. Сахар, это же «белая смерть», так что пускай самостоятельно травится.

— Что, «Ага»? — насупился гость, пытаясь аккуратно столкнуть с табуретки рыжего Мусю. Коту это нравилось, он также деликатно отталкивал руку, и поощрительно мурлыкал. Куся, тем временем зализывал хвост, и явно строил планы жестокой мсти.

— «Ага», это ага. С какого века в наших краях? Небось, проголодались в дороге?

— Я из далекого будущего! — гордо ответствовал военный, победивший кота и устроившийся на сиденье.

Кот поднялся, оценивающе посмотрел на этакого невежду, и удалился на военный совет. Ничего не подозревающий гость, тем временем выдавал страшные тайны о счастливой жизни в очень далеком времени, где даже кухонные табуретки саморегулируются для удобства. Наконец-то отхлебнув чаю, он потрясенно посмотрел на меня, и заявил:

— ОН горький!

— А вот сахар, и ложечка есть. Зачерпываешь сахар, насыпаешь в чашку, размешиваешь до полного растворения. И так столько раз, сколько надо.

Пока растерянный товарищ выполнял алгоритм действий, достал сигареты, посмотрел на потомка, и решил не рисковать. Примет еще за газовую атаку, и ремонтируй потом кухню.

— В общем, мы решили поручить тебе великую и тайную миссию! — он вернулся к цели своего визита, сделав второй, но уже удачный глоток.

— И какая такая миссия? — зевнул я, посмотрев на часы.

— Ты назначаешься Корректором Реальности!

— Зачем?

— Как зачем!? Мы пришли к выводу, что наше время нуждается в защите.

— Понятно. Двоечники. — Я показал кулак Пусе, который своей черной блестящей шубкой, внес разнообразие в генеральное совещание котобанды.

— Кто-о-о?

— Вы. Двоечники, потому что знаете ответ задачи, и пытаетесь подогнать под этот ответ решение.

Потрясенный моей логикой, суперпрапорщик (мне наконец-то удалось рассмотреть две маленьких звездочки на переливающихся погонах) попытался отхлебнуть из пустой чашки, не смог, и, решительно поставив ее на блюдце, все же ответил:

— Неправда! Время нужно корректировать, а будущее незыблемо и оно — единственное! Наше!

— А зачем его тогда корректировать? — резонный вопрос, похоже вызвал у него сбой программы, потому что он замолчал на целую минуту, и вновь пытался испить из своей чашку. Отобрав у него посуду, я внимательно посмотрел на котов и отрицательно покачал головой. Налив чая, и вновь пододвинув сахарницу, задал вопрос:

— А кто это «Мы»? Правительство?

Суперпрапоршик очухался, и категорическим тоном возразил:

— У нас никакого правительства нет! Мы свободные люди, и все решения принимаются на референдумах!

— Как вам повезло. — Вежливо восхитившись, я продолжил: — Ну допустим, соглашусь стать корректором. И что я с этого буду иметь?

— Как что? — Искренне удивился вояка. — Почет, уважение потомков. Занесение имени на Почетную стену…

— Это все потом, — вновь зевнул я, — а сейчас, что?

— Ничего. — Растерялся гость, но потом вдруг радостно рассмеялся: — А, вспомнил! Это называется «шутка»?

— Никаких шуток! — строго ответил я, и спросил у вошедшей кошки: — Так ведь, Мыша? Нам зверей кормить надо!

— Но это очень почетно. — Проблеял потомок, старательно поднимая ноги, которые инспектировала кошка.

— А кто это все затеял, раз правительства у вас отродясь не было?

— Ну, у нас «Служба коррекции времени», клуб такой общественный. Но он очень почетный!

— Ясно. Мало того, что двоечники, так ещё и на общественных началах. Короче, мил человек, двигай ты обратно, а то мне утром на работу рано вставать. Хлеб свой насущный зарабатывать в трудах тяжких. У нас не будущее, а суровое настоящее.

— Но…

— Двигай, двигай. Так и скажи своим друзьям, что послал я тебя в светлое будущее.

Великий суперпрапорщик удалился в темноту коридора, что-то грустно бормоча себе под нос. Запахло озоном, чихнула кошка.

— Подождем еще Мыша. Думаю, что это только начало.

Вечер спокойно взрослел и тихо переходил в ночь. Чего, увы, нельзя было сказать о моей котобанде. Именно сейчас я сидел и воспитывал рыжих бандитов. Жертва скособочилась в глиняном горшке. Очередном. Кто именно грохнул с подоконника бедный кактус, я не знаю, но при составлении протокола попались, как обычно, золотистые брательники. Пуси предсказуемо не обнаружилось, так что сейчас он сидел у меня на плече, время от времени обличительно мурлыкая.

Неожиданно он прервался и выгнул спину. Хвост моментально превратился в верстовой столб, а глаза сверкнули лазерным огнем.