Он пошел быстрее. Позади еще раз взвыла толпа – вся разом – и, перекрывая ее рев, донеслось уже знакомое: «А я такой же, как вы!..» Прочь, прочь отсюда! Ноги несли его сами. Прочь от ваших собраний, от ваших судебных процессов, от ваших очень больших и нужных дел – не сейчас, потом! От вашего Устава Покорителей – прочь! Не время. Сейчас время только для нее одной, для единственной, и пусть кто-нибудь попробует меня остановить!.. Пусть попробует. Да. А потом, когда вернемся из долины Счастья, я покажу ей свой виадук…
«Родильный дом» располагался на самой окраине поселка, и Ксавье, подгоняя себя, срезал путь через рощицу. Здесь он задержался, чтобы нарвать цветов – крупных и желтых, источающих тонкий волнующий аромат. Торопясь, он обрывал со стеблей листья, выравнивал цветы по высоте – Кларе должно понравиться. «Ему было три месяца, он шел на первое в жизни свидание», – почему-то пришло в голову, и Ксавье, поморщившись, выгнал эту мысль вон. Он миновал обширный двор и остановился перед входом в здание. В дверях, мешая пройти, торчал знакомый санитарный робот, тот самый, что когда-то выкручивал ему руки. Пес-бульдог с мертвой хваткой. Страж покоя, специалист по утихомириванию новорожденных – с новорожденными это у него получалось. Но сейчас Ксавье чувствовал в себе достаточно силы, чтобы разломать его голыми руками.
– Отойди, – сказал он.
Самым удивительным было то, что робот подчинился – откатился в сторону и даже развернулся вполоборота, будто привратник, приглашающий войти. Ожидая подвоха, Ксавье проскользнул внутрь и мягко зашлепал по коридору – так и есть, привратник, шурша, покатился следом. Черт с ним. Где тут Клара?
– Прошу вас подождать в приемной, – суконным голосом объявил робот. – Это направо. Я попрошу, чтобы к вам вышли.
Ну попроси, попроси… Ксавье вошел в приемную. Привратник был прав. Не рыскать же в самом деле по всем холлам и палатам – неловко может получиться, и персонал будет в справедливой претензии. Интересно, кто выйдет? Только бы не Шлехтшпиц…
– Вы ко мне?
Ксавье обернулся. Это была Клара.
Он нерешительно переступил с ноги на ногу, открыл рот, собираясь как-то начать, и вдруг понял, что сказать ничего не может. Это была Клара. Она. Единственная на свете, других таких нет. И не было, и никогда не будет. Она ждала и смотрела на него, прищелкивая в нетерпении пальчиками, а он, растеряв все слова, стоял и молчал, забыв закрыть рот, все более поддаваясь тихой панике, и не мог выговорить ни слова. Он знал, что нужно говорить в таких случаях. Но это была Клара, и заготовленные заранее фразы, придуманные человечеством в незапамятные века, казались сейчас беспросветно убогими, и было мучительно, и было невозможно… Мелькнула мысль: тот, кто умеет говорить о своей любви – не любит. И от этой мысли стало немножко легче.
– Так вы ко мне?
– Д-да, – с трудом выговорил он. – Вы… вы меня помните?
Она покачала головой.
– Я был у вас около трех месяцев назад, – сказал Ксавье, – пациентом. Я еще окно тогда разбил, помните?
– Не вы один, – Клара пожала плечами. Эти плечи хотелось обнять. – Все бьют. Так что вы мне хотите сказать? Только быстрее, прошу вас. Вы по делу?
Она была равнодушна. Она была неприступна, как снежный пик. От нее веяло холодом.
– Я вот что, – сказал Ксавье. – Я тут э-э… проходил мимо и подумал… – «Господи, что несу!» – ужаснулся он. – Я подумал, что, может быть, вы сейчас свободны и мы могли бы слетать вместе э-э…
– В долину Счастья? – спросила Клара.
– Д-да, – растерянно сказал Ксавье. – В долину Счастья. А как вы догадались?
– Все предлагают именно туда. Я вам нравлюсь?
Ксавье кивнул.
– Может быть, вы даже любите меня? – спросила Клара.
– Да, – сказал Ксавье. Он чувствовал, как его лоб покрывается бисеринами пота. – Да. Я вас люблю.
– Тем хуже для вас, – сказала Клара. – Впрочем, я вам сочувствую. Но, видите ли, дело в том, что я вас не люблю. Я вас даже не помню.
Ксавье отступил на шаг. Украдкой облизнул пересохшие губы. Что ж, этого следовало ожидать, к этому надо было быть готовым. Тоже мне – размечтался, расслабился… Лопух. А ведь она права: кто я такой, чтобы мечтать о ней? Нет, надо начинать как-то иначе, с нуля, может быть, с примитивных традиционных ухаживаний, настойчиво и расчетливо, как это ни противно…
– Не надо, – сказала Клара. – Пожалуйста, не надо. И цветов тоже не надо, пожалейте рощу. Уходите, прошу вас.
– Почему? – спросил Ксавье. Перед глазами у него плыло. – Я вам неприятен?
– Вы мне безразличны. Извините меня, но мне сейчас действительно трудно. Может быть, вы избавите меня от объяснений?
– Да-да, – Ксавье кивнул, и слипшаяся прядь волос упала ему на глаза. – Конечно. Разумеется. Могу я прийти еще?
Она покачала головой.
– Но почему?!
– Потому что прошло время, когда меня это забавляло, – сказала она. – Вы еще не поняли? Ведь говорили же вам, что вы сюда еще вернетесь… да мы каждому это говорим. И никто не делает выводов. Возвращаются, лепечут, потеют… Одно и то же. Обычно по одному в день, это бы еще ничего, но сегодня из-за этого суда вы у меня уже третий. Одно и то же, одно и то же… все вы одинаковы. Максут говорит, что это что-то вроде первой детской любви, со временем проходит. Не приходите больше, прошу вас. Не придете?
– Приду, – упрямо сказал Ксавье. – Врет ваш Максут. У меня это не пройдет.
Она пожала плечами. Ее белый халат мелькнул в дверях приемной, превратился в светлое пятно в полутьме коридора. Она уходила – навсегда. Ксавье чувствовал, что навсегда.
– Стойте! – крикнул он вслед. – Хоть скажите: каким нужно быть, чтобы вам понравиться?
Светлое пятно колыхнулось – Клара оглянулась через плечо. Ксавье был рад, что не видит сейчас ее лица. Мысленно он обозвал себя идиотом. Вопрос был из проигрышных, хуже некуда.
– Вам это действительно нужно знать?
– Да! – рявкнул он. – Мне это нужно знать! Так каким?
Светлое пятно пропало, видимо, Клара свернула в боковой коридор.
– Не таким, как вы, – донеслось уже откуда-то издалека. – Всего вам доброго…
Бормоча под нос ругательства, Ксавье двинулся прочь. Он чувствовал себя униженным. Униженным сознательно, будто с ног до головы облитым жидким пометом – не отмыться. «Не таким, как вы»! А каким?! И ведь верно, предупреждали же: «Мы знаем, когда вы к нам вернетесь и зачем вы вернетесь…» Знали заранее, сволочи!
В здании было тихо, оно казалось вымершим. В мусорном баке на выходе Ксавье заметил букет цветов – точно таких же желтых бутонов, еще не увядших, ярких. Сегодняшние… Поколебавшись, он бросил в бак и свой букет. Все.
