Введению новой моды мог послужить даже физический недостаток. Людовик XIV имел довольно большую шишку на голове и потому был вынужден носить парик непомерной высоты. Придворная челядь незамедлительно обзавелась такими же. Вслед за коротышкой французский двор вышагивал на высоких каблуках, а в угоду колченогому — хромал. Одному независимому аристократу, говорят, сам король задал вопрос, почему тот не хромает. «Я хромаю, Ваше Величество, — нашелся вельможа, — но не на одну, а сразу на две ноги».
С тех пор человеческая натура не изменилась нисколько. Нынче осенью в день концерта легендарной поп-звезды, Майкла Джексона, к стадиону «Динамо» стекались толпы фанаток в черных джинсах и куртках, с «роковой» вьющейся прядью от лба до подбородка.
Этот простой человеческий инстинкт давно приручили и научились эксплуатировать бизнесмены от моды. Зачем всех хотят причесать под одну гребенку? Зачем нас так неотступно обрабатывают? Это можно расценить как элементарное прополаскивание мозгов с одной совершенно конкретной целью — сделать большие деньги. Сначала, для соблазна, облачают телекумиров. На них — индивидуальные модели, из разряда супердорогих. Когда наиболее передовые слои начинают понимать, что без такого галстука жизнь не имеет смысла, товар появляется в бутиках. А через месяц-два этого жаждет уже все население. И тут-то его можно брать «тепленьким» — всучить миллионы галстуков, курток, брюк, футболок. И так во всем мире.
Случалось, правда, жажда подражания использовалась в целях поистине благородных. Так, американцы достигли громадных успехов в оздоровлении нации, введя моду на некурение и вообще здоровый образ жизни. В современном американском кино не встретишь героя, соблазнительно затягивающегося сигаретой. (Зато он есть в телерекламе «Мальборо», которая распространяется исключительно в странах «третьего мира»).
Более того, мощным волевым усилием Америка совершила, казалось, невозможное — вернула любовь к себе своей же нации. 70-е годы стали временем, отмеченным модой на нелюбовь американцев к своей стране. Замешенная на национальном стыде за позорную вьетнамскую кампанию, эта мода получила наиболее яркое выражение в движении хиппи — их философии, поведении, манере одеваться. Внешние атрибуты философии этих молодых людей — нарочито грязных, обтрепанных, апатичных, сексуально распущенных — проникли даже через границы СССР, «самого справедливого» общества.
Впрочем, если бы феномен моды был основан только на страсти чело-зека к подражанию, мы бы до сих пор донашивали шкуры. Другая сторона этого двуликого Януса — в людском стремлении к разнообразию, самовыражению и даже лицедейству.
В шесть лет девочка открыто и наивно заявляет: «Я принцесса!». «Я рыцарь!» — утверждает мальчик. С годами, поверьте, эта уверенность не ослабевает. Женщине хочется выглядеть то роковой красавицей, то наивной милашкой, то волевым руководителем.
Имидж, слово, получившее у нас в последнее время широкое, даже слишком широкое распространение (сделала короткую стрижку — поменяла имидж), идет из глубин человеческой психологии. Имидж — это то, каким человек хотел бы казаться, подчеркнув одну из своих черт или привнеся ее искусственно. Современные универмаги, бутики, салоны мод имеют полный арсенал средств для создания любого образа — романтического, рокового, делового. Существуют, если так можно выразиться, магазины «готового имиджа», например, бутики в стиле «Мальборо» или «Харлей Дэвидсон». Здесь все, от парфюма до сапог, сделает из вас «крутого», крепкого парня.
Да и модельеры, кстати, создают вовсе не юбки, платья и жакеты. Они творят образ, усиливая, гиперболизируя ту или иную черту, в действительности присущую женщине. И вот на подиуме грациозно передвигается женщина-кошка, струится женщина-змея, отмеривает шаги «бизнес-вумен».
Однако все эти штучки, похоже, вызывают сердечные спазмы лишь у наших соотечественниц, изголодавшихся по красивой, «фирменной» одежде. Нашей западной сестре не так легко «запудрить мозги» и что-то всучить. Улицы Цюриха, Женевы, Кельна, Хельсинки поражают несоответствием того, что «для дам» и что «на дамах». Витрины исходят сиянием шелков, бархата, модного нынче кружева, «приличных» костюмов, ювелирных украшений, а немки, англичанки и финки бодро шагают мимо в брюках, громадных башмаках, бесформенных свитерах и коротко постриженные… Напрашивается продолжение — в монахини? Ведь в подобной деловитости есть что-то антисексуальное. Где шпилечка? Где ножка в чулочке? Где кокетливый завиток?
Видимо, сексуальность — явление не только природное, но и экономическое. Соблазнительная женственность — способ выживания для слабого пола, если таковое воплощено в удачном замужестве, покровительстве сильного друга… Если же женщина независима, «выживает» сама, то есть на свои деньги, тогда она надевает брюки, туфли на низком каблуке, потому что в такой «спортивной» форме жить и трудиться, расталкивая локтями конкурентов, гораздо удобнее.
Россиянки же подчеркнуто женственны. Наверное, потому, что ставка на замужество (бизнесмен, иностранец) в данный момент экономически более оправданна, нежели на самостоятельную трудовую деятельность. В бизнес женщин у нас пока не очень пускают.
Однако женская сексуальность все-таки существует, хотя бы в воспоминаниях мужчин или фантазиях модельеров. Жан-Поль Готье создает прозрачное капроновое платье и надевает его на обнаженное женское тело. Но чем меньше «табу», тем шире, похоже, распространяется гей-культура, во всяком случае, феминизация мужчин.
Средневековая эпоха закутала женщину с головы до ног. Но как! Платье точно повторяло все изгибы тела, как бы проявляя его (именно тогда появился косой крой), а пояса на бедрах ниже талии до сих пор считаются одним из наиболее сильных по эротическому воздействию моментов.
Позже стрелкой на весах благонравия становится размах декольте. Триумфом декольте стала эпоха Ренессанса, потом эстафету взяло барокко, еще больше увеличило рококо. Во времена Наполеона модницы пытались использовать прозрачные ткани. Зато никогда не выставляли напоказ ноги. Носок туфли, случайно выглянувший из-под платья, безотказно действовал на мужчин. Помните, как у Пушкина: «Летают ножки милых дам. По их пленительным следам летают пламенные взоры». Обнажение ног в начале нашего века можно без преувеличения назвать революцией в моде.
Мода — исполнение желаний. После тягот второй мировой войны человечеству, уставшему от тяжелых сапог и серых шинелей, нужны были яркие эмоции. Тут же появился понятливый Кристиан Диор и создал «женщину-цветок».
