— Почему? — снова спросил он, вызвав дружный смех.
— А потому что лапша у него там постоянно… и на других вешать пытается! — охотно продолжил объяснения Саиф. Мотнул головой в сторону девчоночьей половины: — А вон Тайгета у нас — Кошка, Шаула — Мама… да ладно, всех выучишь.
— Прозвища — это так, — улыбнулся Шедар, показав жемчужные ровные зубы — как у модели с обложки… — Веселей же. А к имени привыкнешь очень быстро. Они это делают грамотно, впечатывают в подсознание…
Из душа они вышли с Шедаром. Приятно с ним было общаться… только ведь пора и самому давать отпор, всю жизнь за чужой спиной не просидишь.
— Чем вы тут занимаетесь? Кроме физухи? — спросил новичок.
— Ну, можно читать, например. Только не всегда помогает. Порой дохнем со скуки…
— Тут и библиотека есть?
— Слишком серьезное слово… это народ достает иногда. Книги, записи… в целом не одобряется, но пока немного — смотрят сквозь пальцы. Время от времени отбирают. Кстати, не так уж неправы — нечего голову забивать, а то привидится в Чаше… Да и какой с тебя толк, если будешь все время проводить за книгой или клавиатурой?
— И как можно достать? — заинтересовался Альхели.
— Наверху, в гостевых. Ну или у наших — если договоришься. Народ, в общем, не жадный…
Девчонки тоже в душе с утра побывали — чуть позже, старались с мальчишками не пересекаться, хоть одним направо, другим налево.
Странно было Рише смотреть на них. Чужие все… а держатся, как подруги. И с ней… будто сто лет знакомы. Только не расспрашивают о прошлом.
— Ай, коса у тебя какая! — завистливо говорили девчонки, и, с сожалением: — Обрезать будешь? Стоило бы!
— Не хочу, — тихо возражала Риша. — Это как память…
После душа и завтрака — не сразу, конечно, чтоб все снаружи не оказалось — новенькую повели к гордости конструкторов местных — так называемому аппарату, с которым Сверчок познакомился еще вчера.
Нашира, худая, веснушчатая, вещала:
— Фантазия у Чаши бредовая, так что увидеть можешь все, что угодно — хоть собственную прабабушку с хвостом и рогами. Но вообще личные заморочки наши она на свет не вытаскивает, сама стряпает. По-настоящему реальны только разломы, трещины, жгуты всякие… Ну, и так далее. А если увидишь какого-нибудь страхозавра — наплюй, живых монстров Чаша не создает. Только не слишком увлекайся плеванием — за какой-нибудь рожей с рогами вполне может скрываться реальный разлом.
К аппарату девчонку проводила Шаула, или, как ту называли насмешливо, Мама. Некрупная вроде девушка, а тяжеловатая, основательная в каждом взгляде и в каждом жесте. Про таких говорят — справная. Нашира следовала рядом, уснащая колкостями воздух. Но, в общем, это было терпимо, и даже там, за серебряным занавесом было скорее интересно, нежели страшно — и кубики, выскакивающие из неоткуда, и смешные шипящие цветы; и до стены, твердой прохладной стены под руками Риша добралась очень быстро, не сбилась с дороги, и даже споткнулась всего один раз.
Покачиваясь, улыбаясь устало непонятно чему, она направилась к выходу вдоль стены — рукой о стену опиралась время от времени, отходя от напряжения не столько физического, сколько нервного.
Шаулы не было, не было и Наширы.
У аппарата стоял тот, смуглый, именем Мирах. Задумчиво постукивал пальцами по блестящей поверхности панели.
— Ты хорошо держишься. Надо же… быстро прошла.
— Спасибо, — робко улыбнулась она. — А где Шаула?
— Где, где, — отозвался, измеряя ее взглядом и сверху, и снизу, и даже изнутри, кажется. — Объяснил, куда ей идти, чтоб не мешала…
Мирах шагнул ближе, и Риша, все еще улыбаясь, посторонилась — но поняла, что он не собирается следовать в зал, и теперь стояла, растерянная, почти прижимаясь спиной к стене. Мирах сделал еще шаг к девчонке, стал прямо перед ней, так близко, что она боялась пошевельнуться. Он был выше на полголовы, может, больше немного, и в синеватом полумраке выглядел резным изображением божка с островов. Чувствовала дыхание — запах мяты и апельсина, это от тех белых шариков, уже знала Риша, при ней такой под щекой катала Нашира. А Мирах смотрел упорно, и рукой провел по груди Риши, слегка сжал ладонь — девчонка оцепенела, уже понимая, чего он хочет, а в пустом зале даже эхо не отражалось от стен — совсем никого.
Но он убрал руку.
— Будешь спать со мной.
— Нет…
— Дура. Помогу выжить.
— Не могу, — всхлипнула Риша, пытаясь отстраниться, не чувствовать тепло его тела.
— Что, противно? — с усмешкой. — Бедная детка!
Подцепил пальцами ее косу, повертел кончик, отбросил, будто мусор.
— Пошли, страдалица.
— Не… не разговаривай со мной так, — прошептала Риша, чувствуя себя ничтожной, раздавленной. Ну, почему она не умеет давать отпор?
— Так это как? Ну, хочешь, я вообще говорить не буду! — он обхватил ее за шею и талию, целовал, разжимая губами губы, не давая кричать — но Риша и не кричала, слишком напуганная. И даже безропотно пошла следом. И даже разделась сама.
И только потом, пристроившись на краю желоба, пытаясь прикрыться хоть косами — заплетенными, распустить волосы не догадалась — расплакалась навзрыд, отчаянно. И все же — тихо, кулак прижимая ко рту, чтобы рыдания заглушить.
Мирах не разозлился. Сел рядом, сказал примирительно:
— Ну, ты чего строишь из себя? Регор нравится больше? Так он в Чаше ради тебя и пальцем не шевельнет. Здоровый бугай… на силу надеется, идиот. Ну? — потянул к себе. Риша дрожала, боясь вырываться.
— Я же… а если — ребенок?
— Думаешь, доживешь? — отозвался цинично. Потом, успокаивающе, пальцами поглаживая ее шею: — Не бойся. Тут никто не залетит. Они, — кивок вверх и вбок, — Не позволят.
Было больно.
— Ну и сама согласилась, — говорила рыжая Нашира чуть свысока. — И нечего реветь. Сама за ним пошла.
Ее никто не трогал — впрочем, и не только ее.
Половина девчонок держалась весьма независимо. Общими же были Шара, красивая тихая Майя, да Мира, которой явно нравилось подобное времяпровождение. А у Тайгеты был Гамаль, и попробовал бы кто навязаться еще — от парочки получили бы нехилый отпор. И кулак у Тайгеты весил потяжелее, чем у Гамаля.
— Мирах еще ничего, он если для себя выбрал, то тебе же лучше. А не хочешь — пошли его подальше, только сама, не жди, что кто-то добрый вступится. Только сама.
Риша только хлюпала носом.
— Но я не могу возражать, он сильнее намного…
