- Я помогу тебе! - проявила невиданную для столь хрупкого создания смелость Тиа.
Она старалась не смотреть в сторону отца. Кто знает, как вождь, привыкший, чтобы ему повиновались беспрекословно, отреагирует на поступок дочери и на поведение вконец растерявшегося сагада?
В пещере повисла зловещая тишина. Никто больше не проронил ни звука. Тиа, торопясь и при этом изрядно волнуясь, - было заметно, как дрожат ее пальцы - тем не менее, энергично размешивала составные части того, чему предстояло именоваться краской. Еле слышно охнула, когда, не рассчитав движения, просыпала в сосуд (палитру далекого прошлого) изрядную долю охры. Сланцев под рукой вовсе не оказалось.
- Ладно! - махнул рукой Брун. - Обойдемся и без них. Давай сюда!
Краска, наспех приготовленная Тиа, по колеру ощутимо отличалась от той, которую, судя по изображениям животных, обычно готовил себе Нуко. Они соотносились примерно, как серое с черным. Однако иного выхода не оставалось. Да и играл ли цвет в данной ситуации сколько-нибудь существенную роль?
- Давай, - обратился Брун к Нуко. - Начинай рисовать!
Увы, сколько ни тормошили они вместе с Тиа впавшего в ступор сагада, привести в чувства его не удалось. Неужели из-за минутной слабости последнего ко всем чертям полетит изящный план, задуманный Бруном? Нет, подобного допустить нельзя.
Шагнул к "мольберту", смело взял в руку подобие кисти, макнул в раствор и принялся рисовать сам на стене. Художником, безусловно, он был неважным. Однако в незрелые отроческие годы на заборах и в общественных туалетах упражнялся весьма успешно. Да и выхода другого не видел. Как говорится, или пан, или пропал…
Он, чуть не высовывая язык от вдруг охватившего все его естество усердия, рисовал в пещере прошлого… себя любимого.
Набросал, как получилось, контуры фигуры. Начал с горем пополам прописывать детали. Краска, как на зло, получилась жидковатой и там, где Брун клал не излишне густо, вниз устремлялись тонкие струйки, образовывая грязные потеки. Как мог, вытирал их клочками шерсти, коей здесь было в достатке.
Где-то через полчаса, вздохнув с видимым облегчением, повернулся к членам то ли экспертной, то ли приемной комиссии:
- Вот! Готово…
Те непонимающе воззрились на сотворенное на их глазах произведение высокого искусства.
Сказать, что автопортрет вышел слишком уж удачным, значило сильно погрешить против истины, параллельно покривив душой. Это, скорее всего, можно было назвать - да и то с некоторой натяжкой - силуэтом человека. Единственная деталь, которая указывала, что на стене изображен именно Брун, - капюшон комбинезона с двумя отростками небольших переговорных антенн наверху. Само устройство, равно, как и другие предметы, брать в прошлое категорически запрещалось.
Дабы рассеять даже тень сомнений, "без пяти минут младший астронавигатор" тут же натянул на голову капюшон, подчеркивая свое сходство с рисунком: смотрите, мол, сравнивайте…
После довольно продолжительного молчания последовал взрыв эмоций. Правда переговаривались в основном Киу и Тиа. Что изрекал вождь, понять было невозможно. Однако следовало на всякий случай хоть как-то подстраховаться.
- Видите, - постучал себя кулаком сначала в грудь, а потом похлопав ладонями по бокам и бедрам, Брун, - я живой!
Мудрый Киу едва заметно насупил брови, то ли соглашаясь, то ли сомневаясь.
- Я не погибну ни завтра, ни послезавтра! - в тембр голоса Брун постарался вложить весь запас собственной уверенности в благополучном исходе затеи. Ибо едва не закончил свою тираду сакраментальной фразой:
- Если только вы не заставите меня съесть проклятые акбарбобы.
Но произнес совсем другое:
- Злой дух вселяется только в зверей!
Вождь вдруг что-то сказал, обращаясь к Нуко. Тот натянуто улыбнулся и, о чудо, шагнул к стене (видимо, только слова Киу способны были парня "разморозить"). Схватил кисть, быстро набросал лук, поместив его в правую - растопыренную - ладонь силуэта.
Что же последует дальше?
Все замерли в напряженном ожидании. К счастью, громы небесные не обрушились на головы Бруна или Нуко.
- Аха-вагар! - отрывисто произнес мудрый Киу. "Ординарец" послушно поднял колотушку и - бу-ум! - ударил в бубен.
По лицу Нуко потекли слезы. Они красноречивее любых слов свидетельствовали о том, что парень помилован. Вот и скорлупа с ядовитыми бобами летит оземь и яростно растаптывается ногами.
Сияющая, подобно полной луне в ясную ночь, Тиа готова броситься на шею… Вот только кому? Воскресшему Нуко? Строгому отцу? Пришельцу, столь чудесным образом разрешившему смертельную дилемму?
Еще раз демонстрируя собственную неуязвимость, Брун медленно натянул на голову капюшон, в мгновенье ока став разительно похожим на наскальный прототип. И …потерял сознание.
Очнулся в капсуле вингеротропа. Испытание, следовательно, закончилось.
Ух-х! Устал чертовски! Но экзамен, похоже, выдержал с честью.
Для несения колониальной службы в самое сердце Африки в 1932 году прибыл никому не известный офицер - француз Бренан. Он стал первым европейцем, поведавшим миру об удивительнейших фресках, найденных им в свободное от выполнения воинской присяги время на плато Тассили-Аджир (ныне - Алжир).
Вышло так, что специалисты добрались на место находки по испепеляющей Сахаре только после Второй мировой войны. То, что они увидели и засняли, в буквальном смысле слова буквально потрясло не только академические круги. И перевернуло многие представления о прошлом.
"Водные потоки, - писал впоследствии известный путешественник и историк Анри Лот, - вырыли многочисленные каньоны... размыли, выдолбили, просверлили массив, превращая порой огромные каменные глыбы в кружева.
Вода? В краю, где никогда не бывает дождей?
Да, вода. Все это, разумеется, происходило в далеком прошлом. Вполне понятно, почему первобытные народы селились в этих местах". По всему выходило, что вовсе не зря ныне выжженному безжалостным солнцем краю когда-то дали красивое имя Тассили, что в переводе с языка туарегов означает "речное плато".
Анри Лот в книге "Наскальные изображения Сахары" дает подробное описание множества фресок, высказывает те или иные соображения о времени их создания, народах, имевших столь талантливых соплеменников, и т. п. Однако истинный, как говорится, до мозга костей педант-исследователь становится немногословным и крайне сдержанным, когда речь заходит о периоде так называемых "круглоголовых" (приходится он на эпоху, отстоящую от сегодняшнего дня на 3,5–4,5 тысячи лет). Именно тогда, по мнению ученых различных стран мира, в творчестве художников прошлого появился новый, неведомый дотоле, мотив - фигурки людей с круглыми, как шар, головами и рожками вроде антенн. Что это? Серьезные мужи от науки, в частности, тот же Анри Лот, утверждают: на фресках изображены стрелки из лука с пучками перьев на головах.
