- Выспались? - спросил я его, чтобы завязать разговор.
- Я могу мало спать, когда нужно. Один шахтер научил меня так спать, что минут за двадцать - тридцать высыпаешься и чувствуешь себя совершенно бодрым, - улыбнулся он.
- И вы всегда так спите?
- Нет. Злоупотреблять этим не следует.
- Вы бы меня научили.
- Это нужно показать. Может быть, когда-нибудь сделаю.
- Ну, а я едва не опоздала на работу, - сказала Лида. - Сегодня лягу рано... Хотите чаю?
- Если позволите, то немного погодя, - сказал я.
- Хорошо. Тогда я угощу вас концертом. У нас радиола, а Станислав принес новые пластинки.
- Я предпочел бы пианино, - проговорил Макаренко.
Он посмотрел на Лиду таким ясным, хорошим взглядом, что мне захотелось сказать:
"Я знаю, что вы называли Лиду Снежной Королевой".
Лида подошла к пианино, открыла крышку и провела рукой по клавишам.
- Ярослав, что?
- Ты знаешь, что я люблю.
- Шопена?
Они на "ты"? А как же Барабаш?
Хотя я и не очень понимаю в музыке, но Шопена люблю. Лида играла так, что и сейчас, много лет спустя, закрыв глаза, я с необыкновенной яркостью вспоминаю ее за пианино, снова в ушах моих звучит музыка, снова меня охватывает очарование тех минут.
Прислонившись головой к оконной раме, прикрыв глаза, Ярослав Макаренко слушал музыку.
"Может быть, мне лучше уйти отсюда?" - подумал я.
Вдруг у входных дверей прозвучал звонок. Я встал, чтобы открыть. Лида оборвала игру.
За дверью стоял Барабаш.
- Добрый вечер! Добрый вечер! - весело приветствовал он меня.
Я постарался ответить ему тем же тоном:
- Доброго здоровья, доктор!
- Лидия Дмитриевна дома?
И он, как человек почти свой, не ожидая ответа, направился в столовую.
Мы вошли туда вместе. Ярослав прощался с Лидой. Кивнув мне и Барабашу, он быстро вышел. Лида проводила его до лестницы.
- Что, работает инженер над проектом? - спросил с явным любопытством Барабаш.
- Не знаю, - сказал я. - Мне лично вчерашние разговоры кажутся сплошной фантазией.
- Вы правы. Но наш старик всю жизнь увлекался разными фантазиями. Увлекался искренне и старался их осуществить, хотя это удавалось ему редко. Но мы любим его именно за это. Вы знаете, он возил одних из нас в Арктику, других в тропики, поднимал в воздух, спускал под воду и под землю, искал с нами каучуконосы, выращивал в комнатах бананы, строил модели ракет для космических путешествий, носился с идеей показа живых акул в нашем зоологическом саду... Интересный дед! Я, например, глубоко благодарен ему за все его фантазии...
В комнату вернулась Лида. Она выглядела немного смущенной и встревоженной.
- Лида, я зашел, чтобы идти в кино, - обратился к ней Барабаш.
- Я в кино не пойду.
- Почему? Ведь мы условились.
- У меня болит голова. Две бессонные ночи и столько волнений... Я устала. Сегодня рано лягу спать.
Слушая объяснения Лиды, я задумался. Они звучали неискренне. Да, Лида провела две бессонные ночи; вероятно, у нее и в самом деле болела голова. Но бесспорно и то, что она радовалась предлогу не пойти с Барабашем в кино. Ее счастливое настроение исчезло, что-то ее раздражало... Вероятно, мне лучше уйти в мою комнату.
Я так и сделал.
Вскоре после этого стукнула дверь на лестнице. Это вышел Барабаш.
С час я лежал на диване, думая о Лиде, о Макаренко и Барабаше. Их взаимоотношения были неясны мне, но письмо, найденное на берегу моря, помогло кое в чем разобраться. Когда-то, давно, где-то на Кавказе, Макаренко и Лида встретились. Лида понравилась инженеру... Вероятно, он еще не был инженером... Любопытно, сколько лет ему и ей?.. Она, без всякого сомнения, на несколько лет моложе его. Шутя девушка назначила ему свидание. И вот встреча на маленькой станции. Договорились они там о чем-нибудь? Почему она не отвечала на его письма? Почему он, такой энергичный и влюбленный, не вернулся и не разыскал ее? Потом все-таки он вернулся... Ну, а Барабаш? Любит она его? Он, по-видимому, очень любит ее. Станислав ждет, что они поженятся...
На этом мои размышления оборвал легкий стук в дверь.
- Идите пить чай, - позвала Лида.
Я вскочил и пошел в столовую. На столе стоял букет белых роз.
- Так вы не спите? - сказал я.
- После чая лягу.
- Чудесные розы! - проговорил я, садясь к столу и глядя на бутоны с нежно-белыми лепестками.
- Это "снежная королева".
- Они напоминают... вас.
- Спасибо за комплимент! Вам какого варенья?
Пока мы пили чай, она рассказывала о своей лаборатории, о людях, там работающих, о директоре института - академике Саклатвале.
- Вы знаете, это необыкновенный человек. Он исключительно точен во всем. Он живет по расписанию и всегда работает. Только во время отпуска он разрешает себе отдых: занимается физкультурой, купается, копает огород, сажает цветы.
- Вы хорошо осведомлены о жизни вашего начальника.
- Я работаю с ним третий год.
- А когда вы окончили институт?
- Позапрошлой весной.
- Сколько же вам лет?
- Много, - лукаво улыбнулась она. - А вам?
- Тридцать восемь.
- Какой вы старый!
- Разве это старость? - обиделся я. - Для мужчины это самое лучшее время.
Она рассмеялась.
- Возможно, возможно... Между прочим, Саклатвала заинтересовался нашими вчерашними разговорами.
- Как он узнал о них?
- По всей вероятности, ему звонил Аркадий Михайлович. Они старые друзья. А сегодня Саклатвала пригласил к себе Самборского и Макаренко и долго разговаривал с ними. Кажется, речь шла об этом деле.
- Завидую Тарасу Чутю. Чего доброго, и в самом деле что-нибудь выйдет из его выдумки.
- У нас в последнее время вообще шли разговоры о строительстве туннелей. Макаренко предложил свой проект крымского туннеля. Вы знаете Макаренко?
- Мало. Сегодня видел его в третий раз. Говорят, способный инженер. Он мне нравится, а сначала, откровенно говоря, показался несимпатичным.
- А-а... - Она что-то хотела сказать, но вдруг замолчала, потом пожелала мне спокойной ночи и ушла к себе.
Я вернулся в свою комнату и, по привычке, начал ходить из угла в угол.
"Что она хотела сказать? Почему оборвала разговор?" - роились в моей голове вопросы.
После получасовой прогулки по комнате я лег спать, так и не решив ни одного из них.
7. ДОКЛАДЫ ДВУХ ИНЖЕНЕРОВ
Заседание Научного комитета новых сооружений началось точно в назначенное время. За минуту до этого все члены комитета заняли места за длинным столом, на краю которого пристроились и мы с Черняком. Антон Павлович был членом комитета. Благодаря его протекции мне разрешили присутствовать на этом заседании, причем предупредили заранее, что здесь могут рассматриваться дела, не подлежащие оглашению.
