— Мне фиолетово… Если смогу — смоюсь куда-нибудь. Нет — пусть. Все равно, где сдохнуть.
Айшан недоверчиво усмехнулся.
— Это даже для тебя перебор. Ладно.
Замолчал. Только Най слышал, оказывается, о чем его самого попросили только что. Соизволил уточнить:
— И что с его отчимом?
— Ты же помнишь про Тара-Куино, — неохотно сказал Айшан. Наю показалось — тот тщательно сортирует слова, прежде чем выпустить их на волю. — До меня дошли слухи, что нечто из прошлого может серьезно повредить как семье Мики, так и ему самому. Так что поработай, пожалуйста, почтовой станцией!
— Гонорар вперед, — пробурчал Най.
— Оплата, Рысь. Гонорары получают, к примеру, артисты, — с ехидцей заметил Айшан. — Или ты намерен сплясать перед Мики, чтобы заманить его ко мне? — Он вроде совсем успокоился, и лишь в уголках глаз и складке губ затаились отметинки тревоги.
* * *
На синем экране — белые буквы. Не самое удобное сочетание, но Айшана устраивало. Напоминало небо и облака. Он не касался крыла, хоть давно вокруг царила весна — чувствовал, что не имеет права. Но совсем отказаться от неба не мог, хоть таким, нелепым способом.
Бросил взгляд на окно, заметив небольшую тень. Комнатные цветы на окне — питомцы сестры. Сейчас она живет отдельно, а половина цветов осталась. А, вот. По балкону гуляет белоснежный соседский котяра — как по своей вотчине.
— Брысь, — ласково сказал Айшан. Кот потерся мордой о косяк балконной двери.
Молодой человек сдержал улыбку, перевел взгляд на экран.
Что Службы заинтересовались Мики, Айшан узнал случайно, и постарался предупредить. Думал — мало ли что от друга хотят, или, как водится, не от него, а через него…
После странного исчезновения из больницы, а потом не менее странного появления Мики в городе, Айшана вызвали и расспрашивали всерьез. Отпустили быстро, поняв, что он ничего не знает.
Тогда, верный привычке подбирать крохи информации и сопоставлять, Айшан начал собственный поиск. Поначалу был удивлен — ну, какое дело Службам до мальчишки, едва закончившего общую школу? Потом призадумался.
Похоже, что поначалу целью был не Микеле, а его отчим.
Археолог с трудным характером и безупречным прошлым, тот мало подходил на роль объекта слежения — пока не стали всплывать любопытные факты, ведущие в одно место — Тара-Куино.
Под наблюдением, судя по всему, находился не только отчим Мики, но и все археологи, бывшие на раскопках накануне конфликта Юты и Пламенной.
Айшан смотрел на фамилии, по прежнему понимая мало. Никакого научного открытия та экспедиция не сделала. Никакого редкого предмета не привезла… или он был тщательно скрыт от общественности.
Микеле ничего не рассказывал, а ведь поделился бы обязательно…
Стоп.
Мики болел после Тара-Куино, неясно чем, но достаточно серьезно — его даже отправили к тетке, пожить вдалеке от города.
Спустя три года умерли двое археологов, точная причина смерти не обнародовалась. В том же году погиб известный в Лаверте специалист по бактериям. С отчимом Микеле он поддерживал приятельские отношения… причина смерти опять же, покрыта мраком.
Айшан оглянулся — холодок пробежал по спине, будто от чужого взгляда. Выдумки. Но фантазии могут далеко завести… и все-таки последствия похожи на те, что бывают после вскрытия древних гробниц.
Но Мики остался жив. И едва не погиб совсем от другого… после совета быть осторожным.
Потом он так и не объявился, и не позвонил. В чужие дела Айшан не лез без нужды, но все больше казалось — тут нужда есть. Знал прекрасно, что сейчас Мики общается только с Рысью, и тот цербером стоит на страже благополучия их общего друга.
Пусть. Можно договориться и с цербером.
Мики
На той трассе не было времени, хотя день и ночь сменяли друг друга. Мне казалось — ночь существует только для меня, как обозначение — можно и отдохнуть. Спать, если угодно.
Трассу я покидал всегда ночью… и та незаметно перетекала в день.
Остановившись у поворота на Лаверту, я вскинул глаза. Треугольное синее крыло в небе, под перистыми облаками — дельтаплан. Первый полет в этом году, наверное… Что чувствует человек, отталкиваясь от твердой поверхности и доверяя жизнь хрупкому на вид крылу?
Глядя на дельтаплан, я вспомнил Айшана. Тот всегда мечтал летать. Мальчишкой верил, что скоро люди сумеют отращивать крылья, потом начал создавать свое чудо сам.
Айшан. Несмотря на имя, в нем нет ничего иноземного. Разве что скулы чуть выступают — сказалась кровь бабушки-южанки, зато волосы светлые. Он старше меня и Ная, ему уже двадцать один, а смотрится мальчишкой совсем.
Мы вроде как дружили, только это странная была дружба. Он тянулся к нам, младшим, и стеснялся этого — перед нами, не перед собой. Другой бы попытался верховодить… Но его принимали за моего ровесника, даже когда мне было десять, а ему тринадцать. Потом он немного подрос, повзрослел — но скоро его нагнал Най, потом и я. Ну, ростом-то я едва доставал ему до виска…
Помню, как втроем брели по склону, вверх, было жарко… А внизу обнаружили столбик с фотографией на металле.
— Смотри, какой там поворот. Не вписался, наверное, — сказал Най, отвинчивая крышку у фляжки. Сделал глоток.
— За тебя! — повернулся к этому, незнакомому. Он родился на десять лет раньше нас, но, может, стал бы нам другом.
Теперь я думаю, что может быть, кто-то вот так пил бы и за меня. И становится тепло от такой мысли. Если бы не Пленка…
Вернувшись после болезни и отдыха в школу, я особо не думал о том, что произошло. Хватало более насущных проблем, и с уроками, и грустно было с каждым днем отдаляться от матери… Где-то в клетках моего тела расположилась маленькая личная тайна… ее не следовало тревожить, благо, и Пленка меня не слишком беспокоила.
Где-то через год я научился ее понимать.
Она не разговаривала словами, конечно. Это уж было бы совсем большим чудом. Но вздрагивала, когда пугалась или тревожилась, порой теплела — особенно если мне было холодно. Не так, как случается на дороге… тогда мне и в самом деле иногда бывало холодно. Она успокаивала, когда мне снились кошмары. Не знаю, как удавалось — тело будто гладили пушистым, мягким изнутри и снаружи. Хорошо…
Только пить часто хотелось, но это скоро перестало мешать. Нетрудно таскать с собой фляжку…
А еще Пленка с трудом переносила крепкое спиртное. То есть переносила с трудом она, а выворачивало наизнанку меня. Порой нам удавалось заключить перемирие… к примеру, сдав на выпускной балл, отмечали мы хорошо.
