После посадки и произошло самое страшное. В "Неукоснительном" что-то сломалось, и никто не мог сказать, что же именно. В нарушение всех уставов, предписаний и наставлений механик проник на корабль и починил его. Прочие подданные тоже вели себя не лучшим образом, и когда второй штурман попытался рассказать Его Величеству неприличный бородатый анекдот про пьяную Мозаичную торпеду, стало ясно: произошло непоправимое. Его Величество, собрав всех верных ему членов экипажа, приказало стартовать на следующее утро.
На следующее утро стартовать оказалось уже некому: на планете остались Величество лично, попугай и темная личность - личный Его Императорского Величества верховный компилятор (попугай уверяет, что "темная личность" это тоже какой-то титул). Никто из них летать не умел, исключая, конечно, попугая.
Судьба Величества была плачевна: оно долго обитало у водопоя, нападая на антилоп, пока не околело с голоду, ввиду оных антилоп преступного нежелания быть пожранными. Верховный компилятор, кажется, разбился, будучи сброшен с элерона дикого ероплана. А попугай, покинув места, связанные для него с тяжкими переживаниями, обосновался здесь.
* * * - Ну-ну, - сказал Кварк.
- Ну и ну, - согласился небрит.
- Образцовая рота, - ответил попугай.
- И что же, - поинтересовался небрит, - вы так тут и пребываете?
Попугай в недоумении замотал головой.
- Я имею в виду, - небрит решил выразиться проще и понятнее, - неужто намереваетесь вы и впредь влачить подобное существование?
Попугай махнул эполетом.
- Не так надо, - сказал Кварк. - Вот, слушай: не кажется ли тебе, что твое поведение не может быть признано допустимым с оперативно-тактической точки зрения?
Попугай нахохлился от стыда, дернулся, крякнул, высвободил ногу и улетел. Только его и видели.
- Знаешь, - сказал вдруг Кварк, - а что если мерин этот вовсе не сивый и не красивый, а просто-напросто вшивый?
- Не думаю, - небрит вздрогнул.
Вшей он боялся панически, хотя ни одной живой вши в глаза не видел. И вообще, проблема мерина волновала его теперь много меньше. В конце концов, что такое мерин? Особенно если учесть, что мимо мерина надо всего лишь пройти, чтобы добраться до дубовой рощи. А в роще не только профессор Перитрихий Триптофанович, но и всеми забытый джамп-рейдер. Небрит ощутил неудержимый интерес к технике. Короче, вовсе ему не хотелось думать о сивом мерине.
А зря! Тропинка окончилась, и впереди лежала огромная, словно море, поляна, вся заросшая какой-то травой. Небрит уставился на растеньице, пытаясь вспомнить что-нибудь из ботаники. В голову все лезли крахмальные зерна и какие-то тилакоиды.
- Ты не знаешь, что это такое?
Кварк повертел в руках травку, понюхал и отбросил, словно была она если не опасная, то по крайней мере противная.
- Белена всего лишь. Мой прародитель, кажется, однажды объелся: ведьма какая-то подучила.
- Ладно, - сказал небрит, - белена так белена. Не будем ее есть.
И посмотрел вперед. На горизонте маячили две лошади.
- Вот у них и спросим, кто такой этот сивый мерин, - предложил он.
Вблизи выяснилось, что лошади являют собой зрелище плюгавое. Цвету они были то ли серого, то ли синего, то ли вовсе сизого. На мордах застыло выражение безоговорочного довольства судьбой. Лошади мирно щипали белену.
- Здравствуйте, - сказал небрит, - я небрит.
Одна из лошадей запрядала ушами, подняла голову и сказала:
- Ну и что? Я вот, может, Пасифая, но я же никому не навязываюсь. И вообще, исходя из префектуры, конъюкнтуры, макулатуры, - она бормотала так долго-долго, закончив почему-то эласмотерием, - следует подумать об уровне эгейской культуры.
- Что это такое? - испуганно спросил небрит.
- Бред какой-то, - ответил Кварк.
А ведь похоже, решил небрит после некоторого раздумья.
- Это ведь бред? - спросил он у второй лошади.
Та тоже попрядала ушами, помахала хвостом и отвечала голосом, приличествующим даже не орловскому рысаку, а скорее разъезжающему на этом рысаке гусару:
- Никоим образом, милостивые государи мои: познания мои, не дают мне оснований предположить в сказанном любезной дамой ни малейших признаков патологии.
Впрочем, позвольте представиться, - лошадь махнула гривою и приосанилась. - Карборунд, племенной жеребец из конюшен его превосходительства подхорунжего Рябого. К превеликому моему сожалению, милостивые государи, не могу в данный момент представить вам моего хозяина. Впрочем, располагайтесь в этой зале и будьте как дома, - закончил жеребец.
- Да, - прошептал небрит, - этот, кажется, тоже...
- Бредит?
- Или просто завирается. От комплекса неполноценности.
Услыхав слово "комплекс", кобыла стала говорить что-то несусветное про гистерезис, поминутно путая его с климаксом. Теперь лошади являли зрелище уже не плюгавое, а, пожалуй, скорее жуткое. Небрита вдруг осенило.
- А вдруг это и есть сивый мерин? - сказал он.
Кварк, похоже, не на шутку испугался: во всяком случае, он ни с того ни с сего вздетел и опустился шагах в двадцати от лошадей. Но жеребец (или то в самом деле был сивый мерин?!), руководимый оскорбленным самолюбием гостеприимного хозяина, подбежал к нему и, томно помахивая хвостом, запротестовал:
- Помилуйте-с, милостивый государь... не имею чести знать вашего имени... Будьте любезны благоволить почтить скромную нашу обитель присутствием своим... Не откажите бедным, но благородным дворянам...
Небрит понял, что нормального разговора с этим существом не получится, а поскольку как-то говорить с ним было все же надо, изрек:
- Простите, милорд, но я не вижу причин для столь непочтительного обращения с отпрыском древнего рода, ныне волею судеб в столь плачевном и жалости достойном положении пребывающим. Не правда ли, граф?
- Графология, графомания, география, хронография, графография, голография, порнография, - забубнили кобыла, а потом вдруг воскликнула:
- О, как это неприлично! Как элегично, эротично и фантастично!
- Как смеете вы так разговаривать с дамою?! - вспылил мерин (или все же не мерин?) - Я требую сатисфакции!
- Сатисфакции, сатисфикции, садомазохиции? - незамедлительно откликнулся небрит.
- Секуляризации! - потребовала сивая кобыла.
- Это еще зачем? - изумился Кварк.
- Не знаю, - чистосердечно ответил небрит.
Мерин с кобылою принялись рассуждать в два голоса и договорились в конце концов до того, что бедная кобыла упала в обморок, оставаясь, впрочем, на четырех ногах. Мерин суетился вокруг, выкрикивая мудреные медицинские слова.
И как раз в это время небрит заметил, что к ним приближается, до сих пор, видимо, не догадываясь об опасности, тощий человек очень большого роста. Был он бородат, в зубах держал огромную черную трубку. В одной руке у него было что-то вроде здоровенного плоского чемодана, в другой - нечто, принятое небритом за свиток. Человек весело насвистывал грустную мелодию, исторгая из трубки клубы густого дыма.
