Мой спутник снял руки с руля, потрогал челюсть, охнул. Достал из заднего кармана плоскую флягу, отвинтил крышку, побулькал, мыча от боли, во рту, проглотил. Протянул флягу мне. Это была крепкая штука.
— Ты, парень, гвоздь, — сказал он слегка невнятно.
— Ты тоже.
Небесный пепел помаленьку светлел, и я разглядел славную костистую морду, литую, как у коня, и с гривкой до бровей.
— Что глазеешь, узнал?
— Вроде того, — сказал я осторожно.
— Вроде, вроде… Арчи Хэйла не помнишь?.. Я центра играл в "Валендии" юный герой, пропади они пропадом, жабы.
— Кто жабы-то?
Он снова хлебнул из фляжки.
— Все вы на вашей вшивой планетке. Я с Земли, понимаешь, оттуда. Разве ты можешь знать, что такое Земля, какое бывает синее море и небо — не серое, как у вас, а синее, а у вас деревья синие, как с перепоя. Что таращишься? Я этого Хэйла в глаза не видел, моего здешнего папулю. Тридцатку в месяц ему в зубы, чтобы помалкивал и гордился дорогим сынком… Я Юханссон — на, выпей за мою мать, если жива ещё там, в Стокгольме, и помнит своего идиота. Я живой товар ты понял? Меня в таком же ящике привезли: шприц в задницу — и спи, пока не разбудят. Мы юные герои из ящиков, богатые парни, вам наши деньги не снились. Тысчонок триста у меня, два таких кара. Слушай, объясни мне, почему вы сами не хотите в футбол играть? Я ж здесь одиннадцатый год, я каждую собаку в бутсах знаю, и ни одной местной жабы, а?
— Я играл, когда учился, — сказал я.
— Ха! Кому ты нужен? Я сейчас знаешь кто? Тренер юношеских групп "Валендии". Я тренер, а групп нет. Есть тренированные парни, триста профи с Земли, и точка. А ты не знал? У нас и детские группы имеются, как же тридцать штук, сто тренеров, а детишки — тю-тю, на бумажке. Нас же надо кормить, поить. А мы воем, на Землю хотим.
— Не пускают?
— Обеща-ают. У, крысы! "Последнее поручение. Арчи, и следующая ракета твоя". Уже шесть так ушло. Ловушка, понял? Они всем врут.
— А какие поручения? — спросил я.
— Ты сыщик, что ли?
— Нет,
— И нечего нос совать. В футбол он играл… Вы тут хитрые все. Вам нашей жизни не надо — за решёткой. На Земле-то они тебе распишут: "Богатый будешь, жить будешь на клубной вилле… Бассейн, сауна, личный портной, личный парикмахер… Раз в неделю прямо в койку цыпочку подадим — ноги из подмышек". Всё так и есть, да утопиться хочется в этом бассейне. Двадцать четыре часа в сутки под надзором. А почему, не знаешь? Чтобы языком не трепать о наших делах. Ты футбол любишь?
— Люблю.
— А я ненавижу. Ваш. Здешний футбол. Я был на Земле не последний. Ну, любитель, конечно, у станка стоял. Но там я играл как хотел — я вышел, я бог. Когда меня сюда привезли, я "Юнтарче" такую банку в первом же матче плюнул метров с тридцати… Публика на трибунах скамейки от восторга грызла… У меня ноги подкосились, я на колени встал, я молился… Стоппер "Юнтарчи" мне аплодировал… А из наших никто даже не подошёл. "Ладно, — думаю, — завидуют". Если бы так! Минут через десять выпрыгиваю на угловой, а наш капитан, старая шкура, меня локтем под дых. Упал, ничего не помню — где, что… Очнулся, он же меня с поля тащит. "За что?" — говорю. "После, сопляк, поймёшь". Понял, спасибо. Тренер сказал: д'Анжело, знаешь такого? Он и есть, щепа позолоченная… "Ты не виноват, капитан должен был тебя предупредить". Ему вмазали штраф — триста гульдов, что не предупредил, полсотни — что меня выбил.
— А о чём он должен был тебя предупредить?
— Ты и вправду не сыщик, седая башка? Хотя что мне терять? Я бы их всех зубами загрыз. Эх ты, любитель футбола! У вас же здесь ни одного чистого матча не бывает. Всё подстроено. В каждой команде по трое парней "джокеры". Им говорят, какой должен быть счёт, и они его обеспечивают. А остальные под них подстраиваются. Я сам потом "джокером" стал, когда контракт продлил, идиотина.
— Арчи, — сказал я, — я не сыщик, но ты всё-таки знай, кто я такой.
И показал карточку.
— Ах ты нос любопытный! — Он покрутил головой. — Да ладно. Я кому верю, тому верю. Хлебнём?
— Арчи, что ты знаешь об этом последнем метче "Валендия" — "Скорунда"?
— Всё как есть.
— А рассказать можешь?
— Тебе могу.
— А если не только мне? При всех, на суде?
Он смял пятернёй гривку на лбу:
— Ты во что ж меня тянешь, белобрысый?
— Нет так нет, Арчи. Я буду молчать.
— Ты один? Или есть за тобой какие-нибудь ребятишки?.. Хотя нет, этого ты мне не говори.
Он положил голову на руль.
— Чему нас учат наши хорошие мамы?
Помолчал.
— А зима на Земле снежная. Жалко мне тебя, ты и снеге отродясь не видывал. Давай, что ли, излагай, как и что.
… Потом я позвонил Йошикаве и назначил срочную встречу.
"Очередное заседание началось с сообщения судебного пристава о том, что свидетель Ульрих Земан, допрос которого не был закончен в прошлую пятницу, бесследно исчез в субботу и попытки обнаружить его пока безуспешны".
Далее вычеркнуто: "Виски Йошикавы окропил пот, его сухая маске обмякла, и словно ожили тёмные стёкла очков, став глазами, под взглядом которых судья Адамсон сделалась бела. Она тронула свой колокольчик, хотя зал был нем. В нём чеканно отдались шаги свидетеля д'Анжело".
"Франческо д'Анжело, старший тренер команды "Валендия" (64 года, вдов, бездетен, 23 года назад переселился с Земли, где, закончив футбольную карьеру, также работал тренером)".
Адвокат:
— Свидетель д'Анжело, какие указания вы дали руководимой вами команде перед матчем со "Скорундой"?
— Чисто тактические.
— Прошу ответить подробнее.
— Не считаю нужным.
— Из показаний свидетеля Земана явствует, что вами был отдан приказ о проигрыше со счётом 4 : 5. Вы подтверждаете это?
— Враньё.
— Вам известен человек по имени Арчибальд Хэйл?
— Это мой бывший игрок. Теперь он работает с молодёжными группами.
— Вы встречались с ним перед матчем?
— У меня нет причин для встреч с этим субъектом.
— Миледи, прошу пригласить свидетеля Хэйла.
"Арчибальд Хэйл (35 лет, холост)".
Далее вычеркнуто: "Он был хорош — бывший "юный герой", решительный сверхмужчина с рекламного плаката".
— Свидетель Хэйл, что вам известно по данному делу?
— Накануне матча я пришёл к д'Анжело. Я всегда к нему прихожу накануне. В двадцать два тридцать. Потому что в двадцать два сорок пять он уже в постельке. Король режима — наш Франко. Я сказал: "Завтра надо сделать 4 : 5". Он ни слова, только допил свою простоквашу. Он меня теперь любит, как собака палку, но он преданный лакей, на него можно положиться.
Д'Анжело (с места):
— Это враньё! Ни слова правды!
